ГНЕВ  ИГРЫ
Съёмки фильма - «Гнев» шли мощно, грандиозные происшествия снимались по простору всего старого Буджака.  Картина событий, обязана была содержать гнев населения, - вынужденного томиться  в среде не особо продвинутых завоевателей. Против захватчиков, в конце первой четверти двадцатого революционного столетия, случилось Татарбунарское восстание бессарабских крестьян. Оккупационная  власть, не желала терпеть степной бунт. 
Шли сценические зарисовки отдельной части обычного трагического явления.
Пленённых повстанцев, румынские жандармы, загоняли в какой- то сарай. «Жандарм» Коля Кулаксыз настоящим прикладом старательно ударял по плечу «участника мятежа» дядю Мишу Кынева, - прикладывался основательно, колотил по-настоящему «пленённого повстанца», – указания режиссера серьёзно выполняет.
Удар, ещё удар… очень сильная встряска огромного, грузного очертания тяжеловеса «поднявшего вилы на бояр». Тучное, заметное по природе наследственности тело, прогибается под игом ненавистной тирании и крестьянского упрямства пятидесятилетней давности.
- Колля! Коолее… - пропищала фигура обиженным тонким голосом, - шутки, шутками но, ну его в коромысло.  Этот твой кондак, с таким  усердием достоверности колотит, что прибьёт всего меня, прекращай извлекать мотив из прошлой глупости.
Режиссер с высоты вышки одобрил рвения жандарма изображающего старания для будущего кадра. 
Сам же восставший крестьянин, окончательно рассердился на жёсткую игру, настроился отказаться: три рубля зарабатывать.
…Когда-то в отроческие годы, на перекрёстке двух соперничающих улиц, он тоже ходил играть в детскую полужандармскую игру, - в «сорвавшегося ослика» играли; о восстании, мельком слышал.            
Мишка с детства рос крупным детиной, потому неуклюже повис на спине хилого мальчика из чужой улицы, рад, что глядящий прозевал его медвежий прыжок;  держится за шею малого, чуть ли не душит, тот покраснел от грузного ига.  Берегущий правила игры, обязанный защищать своих  от «езды жандармов», смотрит, когда по правилам, ступни наездника земли коснутся, гонится за каждым чужим, машет на наседающих оккупантов зелёным, толстым кукурузным мечём; и всё на своего малого поглядывает, пыхтит бедный под грузным весом напрягающихся в ягодицах штанов.
Не утерпел глядящий по кругу, как перережет зелёным корнем натянутый миткаль, штаны треснули поперёк;  Мишка тут досадно  взревел, передумал забавляться в чужой улице. Обиделся на игру. 
- … Несерьёзное дело кино, ради какого-то притворства работу настоящую бросать - опомнился он - не буду синяками изображать деланную игру гнева. - И вернулся в мехмастерские, где работал сторожем. 
Там, он себя от технического народа не отделял, время у него обрадованным двигалось, - настоящее, не то, что в колючей игре 
Вот заехала «скорая помощь» - крестовая машина, надо глушитель рассыпающийся подварить.  Главврач Куртев, с завмастерскими, ремонт оговаривают, и дядя Миша тоже в разговор вступает – узнаёт как там брат его, что в больнице лежит.
- Дядю Филю давно в район перевели! – Куртев надменно смотрит на не осведомление родственника.
 - В район?  - Молотчага!  Герой, герой наш Филя, сумел обозначиться аж в районе.
 - Оттуда, его в областную отправили.  Сложный вопрос!..
 -  В самую областную, ты смотри, какой удалец!  Добился так-таки. Герой, однозначно герой, до области поднялся…
Дежурил дядя Миша по ночам, а днём когда мастерские наполнялись народом, он дома, вне шумного металла досыпал.
Все боксы техникой заполнены, шофера и трактористы, текущий ремонт отбывают, круг образовали как в игре давнишней забытой. Оказии свои вспоминают водители, - больше всего про глупые хитрости автоинспекторов рассказывают. Смеются над своими бедами, и дядя Миша тоже вместе со всеми смеётся, в середине круга механизаторов оказался, глуповато хихикает, радуется, будто сорвавшийся ослик спину чешет. Зарывается в наслышанном изумлении, трусит тучным телом, вся плита бетонная под ним дребезжать начинает.         
Газорезчик, что рядом работает, шланги перекидывает и шоферам подмигивает, косится на подвижную массу сторожа: - Смотрите…
Наполняет выхлопную трубу «спасательной кареты» чистым кислородом, убирает тряпичную затычку и подводит горелку…
Взрыв!..
Сторож падает на бетон, хватается за голову, и минут пять ничком лежит в неподвижном положении, убийственно переживает случившееся.
После выпрямляется, встряхивает пыль одежды и страх в глазах, страдальчески морщит пухлые щёки, вопрошающе оглядывает всех:
 - Видели ли вы люди добрые, как меня чуть не убило?!
Люди добрые тоже переживают: - Опасная у тебя работа дядя Миша, днём и ночью среди громыхающего железа и усталых моторов.  Такое окружение к беде может приблизить.
- Точно! И жена мне тоже сказала: бросай эту жестяную работу говорит, уходи пока не пострадал без всякого возмещения. Видно на этот раз, кто-то из родных, - везение сверху подаренное несёт: Или я, или Вачка, или Гадя, ведь у меня дома трое и все больные, один Гадя здоровый, а если бы меня убило… кто моё задолжение  положенное унаследует?
Два напарника, что «Захар» ещё ранней весной загнали на ремонт в глубине цеха, только теперь выкатили машину, завели после долгого ремонта, и по кругу обкатывать принялись.
Ссохшаяся грязь, что прилипла при буксовке по размокшей весенней дороге в цеху осталась, по всему бетонному полу рассыпалась, отпала при дребезжании узлов. Колеса, тоже отметины узорчатые скатали, комками отвердевшей почвы  рассыпались, постелились  две прямые дорожки.
Зав мастерскими Топов предупредил водил: - Шидер и Букварь! – сказал он – пока не вычистите цех, наряд на затянувшийся ремонт не подпишу.
Шофера намерились быстро приборку провести, но тут - же устали после обкатки, рабочий день быстро прокатился, уехали на последней выезжавшей из цеха машине – спешат окончание ремонта в буфете отметить.
Выпили, и стали трезво рассуждать: цех не убрали, если в понедельник  наряд не выдадут, нечем с буфетом рассчитаться по карандашу сегодняшнего счёта…
Букварь, пробрался к стойке, упёрся неоднозначно в стекло и попросил у буфетчицы – телефонный аппарат ближе переставить. Набрал мастерские…
- Алеу – ответила шипящая трубка, - сторож Михал Палыч, слушает по положенному для службы.
 - Палыч, это голова колхоза Мирчев! – поддельным строгим голосом начал  Букварь. – Завтра к нам приезжает технадзор, с самого утра мастерские будут исследовать на предмет порядка. Ты постарайся, уборочку надлежащую в мастерские проведи, там колеи две глиняные протянулись через весь цех, замети их до самого конца.
 - Хорошо, хорошо, по положенному сделаю – ответил сторож, - тут мой вопрос имеется: жена надумала помоями, кабанчика малого выкормить к рождеству, надо чтобы начальный вес упитанным был, хочу прийти выписать две головы.  Лично потом колоть буду, а то у меня все больные. Гадя, очень лютым будет на меня, если к зиме порося не вырастим. Беда с нами, я и Гадя совсем больные, нам мясо и сало нужно для питания.   
 - Обязательно выпишу, - ответила говорящая кость трубки, - даже три.  А для Гади ещё тонну кочерыжек отпущу на растопку зимней печи, пусть греется для утвердительного здоровья.
 - Спасибо товарищ голова, за такое уважение, буду лично ожидать технадзор, – ответил ответственный сторож, и потёр руки. – Гадя, доволен будет.
… В следующий день, водители отремонтированного «Захара» поздно пришли, хмельное утро не видится ранним. Утомлённого сторожа застали на лавочке, порядок вычищенный стоит во всех внутренних углах цеха, и снаружи тоже прибрал.
- Всю ночь не спал, - пожаловался дядя Миша, - звонил голова, говорит: Михаил Павлович надзор с утра будет, наведи порядок. Порядка есть, а надзора всё нет. Вот жду… после, тоже спать не буду, пойду в контору двух кабанчиков выписывать. 
Уверенные в готовой платёжности ремонтного наряда Шидер и Букварь, завели старый «Захар».  Газовали, газовали на месте, и дёрнули; на сторожа с ухмылкой глянули. - Герои ночи!
А дядя Миша беспрерывно лоб рукавом фланели протирает, устало морщится от поднятой пыли, зевает скучно, никакого надзора нигде не видно, и где эта комиссия?..  - По всей жизни, всего одна  упрямая лживая игра бегает, - повторяет он шёпотом.
  Снова зевает, и никакого гнева в прикрытых пыльных глазах.
 Только спать охота…