Глава 29. Берегиня.

Гром неудачи неожиданно ударил по самочувствию всех людей; и особенно этот мощный ураган: снёс личные номера с домов, всё совместно написанное имущество, и отчаявшуюся растерянность граждан, которые ждали безупречное благоденствие, а увидали, как рассыпался и обнулился их мир. Прежде окраины всегда были впередиидущими, - теперь вдруг последними стали. Эти самые несовершенства и раньше случились в иных столицах, ну а теперь тут же сразу вылазят, и всё из-за однообразной тоски, что пели певуны, певуний, и пепельные шляпы текущего быта, - те самые, что присматривали за ежедневную выработку, необходимую для тщательного обеспечения текущих преобразований. Все они постоянно подглядывали в одну заманчиво привлекательную сторону.

 Край, подглядывавший в заманчивую сторону, назывался Чубукия, - там все палили чубуки и пускали дым в глаза друг - другу. Те, кто пел и управлял этой стороной назывались чмыри, а люди которые работали для обеспечения чмырей именовались чивчии.

- Учитель, выходит этими землями управляли Кучум, Чубук, или Чик-чирик какой-то? Можно запутаться от неудобств такого неприличия!

- Действительно, но чмыри образования приползшие из ниоткуда,  требуют соблюдать именно это ожившее, необычайно чванливое расположение, а то, можно запутаться, не их вина, они тоже люди подневольные, на них давит потребность собственной зависимости. 

 - Тогда придётся соблюдать гладко выдуманное устройство, хотя тут даже слёзный первачок не сдвинет долгое уныние. 

Скучно слушать, как с утра до вечера чмыри наставляют певунов вдохновлять чивчийство на напряжённое моление перед алтарём текущего переживания. Главная песня певунов текла нектаром заодно со скользкими голосами, они пели ноты, предназначенные для всего населения края, силились как можно слаще одаривать чивчиев громкими песнями, дабы те слаженно работали заодно с годами уползающего строя. Певуны строя, по существующему смыслу, себя считали созидателями.

- А где наша наработка, которую мы ежедневно знаем? – спрашивали чивчии.

- Как где? посмотрите вокруг, - чмыри указывали на все стороны, - высоко дымят трубы, вода орошает поля, зубники сверлят дырки в челюстях, ежедневно печатаются буквы для газет и телекниг, ноты многоголосые стелются в тетрадях с полосами для сочинителей скрипичного ключа, дыма, росы, запаха типографских страниц, и всё это ваше. Мы только следим, чтобы никто не уволок общественное благосостояние. 

Сами шляпы возводили для себя мировое здание в середине заповедника, где строительство запрещено законом жизни. Монтажники, сварщики, бетонщики, каменщики, маляра, даже прорабы и главные инженеры понимали, что это вредит природе жизни, но у них не было другого источника дохода, кроме как продажа личного умения. Те, что купили право на возведение континентального дома и присвоение труда, властители, что учинили столь противоприродное решение, говорили:

- Мы обустраиваем такую наработку ради охраны заповедника и мирового счастья.  

- Ну, это другое дело - успокаивались чивчии, - раз наработка охраняется, мы и дальше будем напрягать жилы, чтобы все могли петь песни общего счастья. Одно только не понятно, почему всё так мрачно? Не от того ли что нам не дают иметь наше вдохновение, спрятали от нас увлечённый подъём, нет больше таёжного массива и жизни что в нём бегала, теперь не знаем как пробраться к восторгу, мы конечно преодолеем такое неправомерно тоскливое установление. Когда же вы падать начнёте - мы не будем смеяться.

- Тоже не мешайте нам. Для того и следим за обустройством, чтобы преждевременно не растаскали всё по квартирам и единицам; себе отбираем только для предстоящего и ежедневного обеспечения!  Никто не знает, где находится и из кого составлена образовавшаяся страна, одно известно, она не самое плохое место для разнообразия творческой мысли.

Большинство жителей были недовольны, что их родину, всего неплохим местом назвали, хотя то, что их отнесли к творческим личностям, сильно понравилось. Из каждого дня вечность складывается, для вечности увлечение и вдохновения хватают: - Мы издалека идём! - сказали те, что были в самом низу.

- Это уж слишком, - личностям тут же возразили, - если все будут располагать одними вдохновениями, унесёмся куда-то не в ту горелую степь, надо чтобы все смотрели только в указанное направление, а мы сами будем прославлять увлечения текущих стадий стремящиеся стать самым обеспеченным обще континентальным домом.

Чивчии хоть поставлены быть существовать как люди мышечного труда, но хотели ещё просматривать распечатку распоряжений дающие надуманные указания. Они видели что, ни один поющий распорядитель не имеет простора голосить успешные направления. Певуны и рассказчики строя облизывались, когда наблюдали за тем, как плавают и ныряют управители, сочинившие имущественное присвоение новой жизни. Ужасно недовольны, что чивчии надписывают переделанные лозунги:

- Это неслыханная путаница, - говорили они громогласно, - мы организовываем им весёлые концерты и комедии, а они не молчат. Пишут!..

Что тут писать? всё начинается с одного человека, он ставит всех на место, когда остальные разрознены. Чивчии вдруг решили переделать себя, - главное везение найти именно того затаённого проводника, кто прячется в просторах страны и не намерен петь россказни, может говорить толк, но такое никто не допустит, потому что ветер захвачен в плен, и обязан дуть только по надуманному направлению.

В один поздний день холодного поста чивчии проснулись и им сообщили, что заповедный дом уже устроен, а они свободны от всего что наработали, и это, - самые выдающиеся завихрение текущих событий. Сами, теперь могут заняться чем угодно, именно потому что свободны от прошлого строя, и не должны мешать певунам иметь освоение того что наработали чивчии под розовыми облаками, под солнцем, дождём, и даже пургой со снегом, наледью, и волнениями которые для себя сочинили устроители.

Всё спуталось в делах надуманных; вылезли всякие  недоразумения у случайно правящих в крае мужчин, что совершенно неправильно выбранное направление, так как именно в этой стороне всегда главенствовали женщины.

Вооруженные саблями, ружьями, обвешанные деревянными чубуками, храбрые в боях, дерзкие в военных походах мужчины, всегда робели перед своими жёнами. Они умолкали, и не смели возразить не только своим, но и чужим жёнам; обычно говорили: «бесполезно спорить с косой, что в аршин выросла»; или повторяли что: «и чёрт не сладит со скверной бабой».

Стоит жене упереть кулаки в бока, топнуть ногой и прикрикнуть: как подвыпивший мужик тут же вытащит припрятанную в кушаке горилку, и виновато поставит у ног жены; до этого он разносил угрозами корчму, когда шинкарь отказывался налить чекушку в долг.

  Да! такие вот хватательные события, но мы ушли в сторону. Эту самую сторону давно должна была по предопределению управлять женщина, но такой нужной управительницы долго не находили. Те, что заявляли о своей моторности, были шинкарки, а такие не славились в крае.

- Мы согласны, что нас спасёт проводница-берегиня, но где воздояние такое найти? - спрашивали чивчии, - ведь чтобы нас полюбили, мы и дальше должны быть нищими.

По согласованию со своим упреждением, бывшие звенья заповедной стройки, разделились на дружины, и пошли по домам всего края петь колядки, искать берегиню-правительницу вне заповедника, которой заповедано огласить новое рождество и духовное перерождение. Селяне убогих хат, босые в чеботах, со скуфейками на голове, открывали двери, приглашая вертепы славить восходящую зарю, о которой много слышали, но не знали кто именно она, и где задвинута. Нарядные дружки обходили все горницы, чуланы, коморки, все углы перегородок и не находили берегиню, а точно знали, что она где-то есть.

- Как быть, - огорчались доходившим слухам те кто ждал, - наши дружины разошлись во все просторы и нигде не находят выдающуюся защитницу наших устремлений. Может, её вовсе нет!

- Где-то есть! – слышен преображённый голос рождества из глубины, - то дружины блуждают во тьме дня, их затеняют чёрные тучи, заслоняют мрачные шинкарки, гнев льётся в темень, и над краем беда стоит. Завидуют наличию красоты.

- Вот это несуразица, что теперь делать? Как нам выявить ту, что ищем?

Откуда-то из недр разума видны потупленные взгляды зашореных глаз. И вообще, в этом крае были люди крайне отсталые мировоззрением, не имеют зрелого предвидения, лишены обоснованного чутья, не пользуются предыдущим опытом, совершенно простоватые выборщики своего успеха.                             

- Ну, если сами по себе такие, значит, заслуживают то, что их застало!

- Это так, но простоватые обычно дожидаются воскресения, придётся начать с отчаянья. Гнев накоплен - пора его применить.

А как применить, если в этом самом крае имеет большое значение выговариваемое слово, которое обязано перемешать два словаря и из них извлекать смысл нужного произношения. Противоречивая пропаганда двух словарей – это широкое пространство, большой доход, много подневольных слов, что томятся взаперти. Ведь слова правды – не опередить! Это неимоверно сложное сочетание.

Сотни появившихся обеспеченных всесловников и всесловниц, тут же бросались на пол, держались за животы и, дрыгая ногами, начинали корчиться, делали вид, что умирают от многословия, требовали всем беспрерывно повторять бархатные слова из сочиненного ими словаря. Сами же, являлись тайно подданными одного совершенно остывшего королевства.

Тем временем со всех краёв Чубукии стали доходить слухи, что нашли берегиню, которая познавательным волнением ума вмещает все без исключения сотни тысяч слов из двух словарей, и вместо отсталого наименования, даст просторное призвание краю. Многие из тех, что знали бархатные высказывание из первого словаря, и некоторые произношения из стороны остывшего королевства, засомневались в таком глубоком познаний, стали требовать доказательства. А всё очень просто; когда те знали всего сто три слова, берегиня свободно вещала в крае всем многотысячным богатством словарей. Тут блуждающим противникам не под силу великое, не придут к изначальному устою огромного запаса предложений, они давно подпорчены молитвами почитаемого королевства.

 - Не забывайте, - напомнил Учиталь, - тут воспроизведение звуков, важнее, чем похлёбка из чечевицы и полёт чартерных самолётов с ракетами. Недаром берегиня разгоняет чад постылый, дымящий из чубучной табакерки. Её не сильно видно, а широкие слова издалека слышны.

- Какая она? – спросили в один голос ученики.        

Слухи меж тем, звучали всё громче и громче, доходили из всех углов горниц и чуланов где до этого вертепы искали берегиню. Она давно есть, её не определили по простоте разума, а все хорошо всматривались…

- Агаа! - так мы её и прежде знали, она направление наших мыслей, а осатаневшие беснованием её задвинули, это оскорбление старого православия, - оно на пороге испытании. Требуем выдать нам сообщение, имеющее общественную важность.

И пошла, литься река противоречий, которая всегда текла в разные направления вдоль обоих берегов. Люди, называвшие себя неприличным словом, забеспокоились, они видели себя вечно торжествующими, а тут восстановление преобразований двинулось. Быть насыщенными управляющими в убогом крае – позорное возвышение для континентального дома. Пора устранить несуразицу. Пришла безукоризненная заступница, которую все ждали; стала ставить на место важные назначения, обнимать мир, изменяя закоренелые пороки. Все растерялись, никто до сих пор не видел столь славное течение.

Чубукия заупрямилась сомнениями, она первая в плохом, и тут же последняя, каждый хотел хранить под подушкой свой словарь. Одних было премного, других не хватало, людям пришлось вложить головы в пустоту сомнений. Оскорбление словаря - ненависть мысли. Народ имел свои личные выражения; и важные рассуждения оказались излишними. Ненависть и безразличие друг к другу - любимое состояние людей края, они гордились незнаниями, лелеяли собственные недостатки, ходили с преимуществом вредить себе - чтобы других огорчать, и им это удавалось. В одном они были единодушны: надоело, чтобы всему положить конец, придётся, из недр истинны, извлекать природное совершенство, - берегиня нужна!.

И она пришла. Берегиня носила на себе важные наряды и именные ценности, но никогда не забывала что порядочность - самый ценный наряд её имени. И сказала то, что другие не знают, - а другие тут же воспротивились.

 - Как её примерно зовут? – спросил Самоум, растягивая сообразное произношение своей догадки, он уважал достойно значимые поступки, и был дерзок в утверждениях.

  - Откуда мы можем знать! - Пропадит тут же возразил, как умеет  возражать. Здесь даже апостол Лука из далёкого края не разберётся. Наше дело видеть, как произойдёт нужное, а произошедшее каждый пощупает. Ударит гром и рассыплется всё далёкое и незаконное возведение, затем свершится восхождение того, что все ждали. Мы потому и ходим из зала в зал, чтобы видеть близкое издалека.

- Вот это события, потеряться можно, - подумали чивчии, - и зачем нам такое своеобразие, не лучше ли затаиться и ждать, когда нас прикончат, мы всему миру мешаем; выходит, раз пробралась в край неспориха – доберётся дело и до крайнего лиха.

Ученики имели другое мнение, но они не в состоянии сдвинуть гору недоразумении, только наблюдают то, что под силу правительнице, а если: она велела – может славно выйти дело.  

- Придётся нам выйти из пещер времени, снять невидимые заколки и пойти толкаться среди людей, сами они неважно разбираются в просвещении времени, мы только будем слушать, что говорит неподготовленное общество. Расслышим знакомые слова, что и прежде говорили переменившееся, никто им больше не верит, а ведь их подняли в спальные заповедные высотки, - люди верящие в перерождение уснули.

 Неверующих прогнали в овраги и пещеры. Всё быстро разрушилось без правды, слов много, а истины нет. Люди дикого ума, - умеют плясать под шаманский бубен.

 - Что она всё-таки сказала? – спросили обворожённые.

  - А то, что все давно знаем!

- Не будет мира тем, кто не хочет мир! – быстро все умолчались. 

- Земля для тех, кто из этой земли! – твёрдо каждому дошло. - Так выходит Родина-матерь наша пришла!

 - Человек хранит, тот словарь под подушкой, каким хочет восхищаться. Это идёт из корней времени и рода. Всякий в крае имеет свой крайности, и это соединит.

– Ух ты, то чего ждём! А если нас снова обманут?

- Это одно! Выявится и другое: её ждали - она жертвует собой!

- Тогда уходим, пора возвращаться в наши удалённые ходы, - сказали немногие, - сильно устали от неразберихи. Мир, в котором стоим, разрушается. Не знаем где настоящее место, не нужны мы отсталые миру.

- А предстоит быть. Шатко идём - и все с нами.

-  Мы где-то первые из последних.

-  А те, что отстали – перегонят.

     И среди многих есть люди выдающиеся. Не ты ли тот, кого ждут?