Утюговый.

Неизвестно, когда и почему человека этого Утюговым прозвали, возможно, Старый Букварь имя такое назначил, никакого сходства с утюгом нет, разве что нос; и вообще, имеет ли значения тут утюг, тоже задача. В одно время Утюговый работал водителем разбитого автобуса, возил строительных рабочих из села в город и обратно. Автобус напоминал старый утюг с забралом, куда насыпают раскалённые угли; горячей тяжестью утюг умел править материю усерднее электрического, так что после электрификации отсталых сёл, тяжёлые чугунные утюги ещё долго гладили предпочтения прошлого порядка.
Может даже это его фамилия, шагающих по страницам рассказов уйма, иди, разберись, где настоящее имя, а какое Букварь тут придумал.
 Утром, водитель Утюговый, завозил два десятка строительных рабочих на базу нового СМУ, где воздвигались склады и управленческая кантора. Затем, снимал одно колесо, раскидывал вокруг гаечные ключи, монтировки, целый день пил и спал в автобусе, не боялся лишения водительских прав, начальником ГАИ служил его свояк. Если кому-нибудь из знакомых, или слышавших весомое имя, надо было ускоренно сдать на права, решить водительский спор, или вытащить из статьи запутавшегося сына, обращались к Утюговому, причём очень уважительно обращались:
- Николай Матвеевич! - говорили они громко, а потом шёпотом подбирали слова, - Нельзя ли решить кое-какой, нуждою как-то вызревший вопрос…
Вопрос решался не задаром, бутылку магазинной водки и ему  ставили, а так, пил в основном самогон и винную переделку. Угощали развозимые по домам строители, которые имели беспрерывный хозяйственный интерес ко всему, что лежало на базе. Вечером автобус загружался: мешками с цементом, вёдрами с известью, пучками размерной арматуры, глыбой смолы, смотанной в моток гибкой катанкой, досками нарезанные по размеру для заячьих клеток, рубероидом, огнеупорными кирпичами, и всяким прочим материалом в зависимости от того, кому что надо. Все восемнадцать километров Утюговый гнал смело, насколько это у него получалось: автобус носило во все стороны дороги. Расшатанные крылья ветер ответный чешут, на встречную полосу часто выезжает автобус; и каждому автомобилю, который длинно сигналит, он слал ответ одними и теми же скрипучим голосом:
- Брешешь воробей!
Кто не сигналил, а объезжали утюговую машину справа, тех, беззлобный ржавый привет догонял:
- Нарушения гонишь, галчонок!
Вечерний рейс домой, строители называли: «дорога жизни». Каждого рабочего автобус подвозил к дому, выжидал, пока человек разгрузится, …а потом, весь семейный ужин человек наполнял приключениями вечерней дороги, не всегда удавалось всё порассказать, что-то припоминал и после ужина:
- Перед самым селом, - говорит жене уже улегшийся в кровати муж, - стрела двадцатитонного  автокрана, чуть не прошила наш автобус, все дыхание одновременно остановили, скользнул кран, расшатал автобус, и мирно разъехался транспорт, только ветер холодный в испуганных глазах остался.
- Увольняйся, увольняйся… - волновалась жена, она говорила так, словно её предчувствия, состояние расшатанного строя угадывали. 
Вскоре, освободили с работы свояка, Утюгового уволили со штрафом. Новый гаишник стал именоваться: начальником дорожной милиции; родства нет, бутылкой не подберёшься. 
Бутылки как-то неважно влияла на грубое содержание Утюгового, тяжелел он телом, а ум усыхал.
Бывало, смотрит по телевизору гудящих в детские дудки противников упавшего строя, и теряется от восторга: - Аааа, какое высоченное сознание у этих дударей, и откуда берут дар, чтобы такую мощную позицию извлекать, поделились бы с нами, может, и мы примемся дудеть, а то без дела оставили.
Или, видит на экране, как противников строя прямо на площади дубинками избивают, жена едва ли не слезится, переживает за бедняг, Утюговый ничуть не разделяет нрав протестующих бездельников:
- Чего им дома не сидится, пили бы себе на кухне винцо как я, никто бы их не бил. 
Некоторое время Утюговый работал в винодельческом совхозе трактористом на маленьком тракторе Т-25. Человек он себе на уме, а покорный. Опрыскивал лозу химией, заболел грудями, его перевели сторожить виноградники. Работа не громкая, но ему дважды подошла. В рядах попадались рано поспевающие кусты, он сминал гроздья в большую кастрюлю, зарытую в землю недалеко от шалаша. Вино бродило «по-чёрному», и состояние сторожа становилось ровным как колеи размокшей грунтовой дороги. Хмельная серебрёная жижа в жаркий день - жажду утоляет. Когда поспевал весь виноград, кастрюля пустела, ночью к Утюговому приезжали на повозках и мотоциклах с гладкими намерениями приятели, наполняли кузова и коляски виноградом, сторожу оставляли мутное несозревшее вино сделанное «по-белому».
Виноградный бригадир гадал, что так влияет на утреннюю расшатанность охранника, то ли бывший «сухой закон», прошлая «химия», или изброженный ниоткуда винодельческий запах.
Охранник, показывает мокрые от росы штанины, трогает ствол ружья, опасается пальцы обжечь. Жалуется на тихие пароконные каруцы и назойливое бренчание мотоциклеток:
- Всю ночь гнал наших, и особенно чужих воров, ружьё красное от соляных патронов, ни допущу, чтобы труд бригады уплывал в сторону. Не для того опрыскивал широкие гектары; ни одна гронка не упадёт в чужой рундук.
Бригадир убеждался, что охранник, надёжно установленный объект, помыслы хорошие, верить нужно. «Бордовская смесь» и в этот год убережёт подешевевший винный тоннаж; намерился премировать Утюгового.
На следующее утро, ещё затемно, бригадир на бидарке ехал проверять восстанавливаемые виноградники первого урожайного года. Лесополосы притихли, лоза спит, трава кроткая, и звёзды на небе начинают тухнуть. Конь хрипит, навстречу два гружёных «Урала» выныривают, пальчики шатунов щёлкают тихую свежесть утра, тяжело везут путь неровный; перегружен транспорт. Пытался бригадир остановить тяжёлые мотоциклы, те ослепили яркими фарами глаза лошади и человека раннего, мимо скользнули; будто с фестиваля вина возвращаются, поднятой рукой, приветствие в темноте утра махнули, и дали газу горизонтальным поршням. Плывёт тёмное небо, оглобли приподнялись, и лошадь задрожала животом. Бригадир озадачился: с плантаций «Каберне» выехали, сорт цепкий, виноград только ножом отделять можно, за миг много не уворуешь. Медленная возня в темноте, увлечение длинное, без ведома сторожа не урядится долгая ночь.
Подъехал к шалашу, небо всё ещё спит, Утюговый бренчит губами, половицы под ним потрескивают, убегает темнота, дребезжит рассвет росистый, упустишь – тоска; весь день окаянный. Еле разбудил, в крик ударился бригадир, с кулаками накинулся на пугача. Утюговый с горла допил остаток водки. Уклонения, что бригадир стал выдавать за недостатки, - достоинства сторожа. Заряженным патроном ожёг бригадиру плечо. Пустую бутылку далеко закинул.   
Рана никудышная, а сердце бригадира узкое как заячий писк,  засудили охранника на целую «пятёрку», время такое стояло, ещё не разрешалось убивать людей. В лагеря отправили Утюгового. Селяне убеждены: неверное решение!
- А где верных судей простота найдёт, - причитала жена Утюгового, - судий в карманах правду ищут, из законов, лживую муть выцеживают.   
…Заключённый Николай Утюговый отличился простотой и силой труда, половинкой вышел по «удо». Бригадира удар сердечный настиг. А Утюговый не плакал, не молился о смерти, сам, как-то посвежел на скудном пайке, лицо, словно свечкой парафиновой выглажено.
- Православная церковь мирские продукты каждый воскресный молебен завозит, выпивку не дают, - делился бедой Утюговый.                           
Подвязался он после тюрьмы на церковь работать. Раньше дом кулацкий был, потом школа, затем швейная; и наконец, зданию, купол принялись достраивать, на этом куполе прилагал бесплатные усилия уверовавший человек. И сам поп, не меньше других мощь в купол оставлял: брус пилил, колотил гвозди, жесть гнул. Верований в селе расплодилось – пять направлений, но Утюговый не любил число «пять», утверждал: правильная Вера только одна, приход малый, секты баптистские пить запрещают. Небо на землю не опустишь, а купол легче человека. Выскользнул с недостроенного купола Утюговый. Опять выпивка вмешалась. Покалеченная нога скоро зажила, круглую крышу без него достроили, а поп за снятие гипса, всего два стакана кагора налил, отказался прегрешением троицу исполнить. 
Дочерей у Утюгового три, все учатся, а неизвестно где. Приехали сватовские посланники из верхнего села; две пары: люди ещё не старые, и совсем молодые. Встретили их ласково, за стол накрытый усадили. Сваты осмелели, сразу начинают:
- А где молодым мы жильё отдельное придумаем?
Утюговый ужал одну щеку, губы вытянул, подался всем грузным телом назад, живот поглаживает, глаза у него сырые, ничуть ли второе пришествие изображают:
- Ну, поскольку вы высказались с собранным волнением, имеете такое рассыпанное переживание, я могу целостно освятить вопрос.
Иконы с высокого угла всю гостиную освятили.
Ого, - подумали сваты, - как же мы это не разобрались в порученном подходе, такая глубина, не сети рыбацкие человек вяжет, осторожнее начинать надо бы, - смутились дельные посетители, приуныли их мысли.
Выпили раз, другой, жениха хвастают, и всё целостный ответ ждут сваты с верхнего села. Утюговый же, принялся длинно объяснять, от чего его живот как-то неожиданно заболел, и что потом его застало, когда в кукурузе дождь ещё не начался…
Киптар его новый из овчины, мелом беленный недавно сшитый, для встречи надел, пуговицы застёгнуты по самое горло. Вспомнил, как очень давно, плотина верхнего водоёма не выдержала сильный ливень, уйма рыбы упало в речку, шумно вода с рыбой лилась. Не переловить.
- И пацаны, и взрослые: с корзинами, вёдрами без дна, с ковшами мешочными, посреди села на мелководье ловят караси, карпы, толстолобики скользкие. А мы со старшим братом выше ушли, за селом у омута, что возле моста, руками голыми рыбу достаём. Я кидаю! – бати ловит. Я кидаю - бати ловит! Наловили наверно тысячу штук, пришли домой пожарили, каждому, по две рыбёшки досталось. 
- Да, рыба крупная раньше в озёрах водилась, - согласились гости.
- Вот-вот, - сказал Утюговый, - сухими трусами рыбу не наудишь, рыба зарывается в глубокий ил, я от этой грязи речной, грибок на ногах завёл, такая беда, ногти быстро растут и вонь, как от тины болотной, носки дубеют и прилипают, - вытянул он хромую ногу, ныла и отвлекала, - с кожей отдирать приходится, могу показать.
Жена заспешила погладить больное колено мужа, тепло пошло по всему телу, сказала что-то обычное, Утюговый задрал голову, пухлыми волосатыми руками потянулся, промычал и как-то кротко с женой согласился, хрюкнул:
- С вашего села ко мне постоянно приезжает поросят покупать мужик по прозвищу Тучка, тучный такой старик, вы его знаете, он вас салом и окороком постоянно угощает, - тут же принялся хвастаться, какая у него была пригожая свиноматка.
-  Одна беда, её эту свинку, никак нельзя было заплодить по-человечески, не подпускает к себе хряка, ложится животом на пол и поросячью песню чихает. Что делать, пришлось мне залезть свинке под живот, целый час сопел, весь промок, удерживал положение, зато потом двенадцать поросят привела свиноматка, все такими розовенькими голышами опоросились, будто ранняя весна в наш хлев заглянула. Вот как бывает, такие вот долгие свинячьи басни тянут наши хряки.
Укоризненно оглядывает гостей, на дно своих воспоминаний смотрит Утюговый, и сваты как-то приуныли, стали надумывать, а что если невеста в отца пошла, понемногу отходили от первичного замешательства. Чтобы скрыть сомнения, тоже хотели вспоминания обнаружить, приободрили свои лица, повторили всё тот же вопрос, сказали как-то вяло:
- Где, если что, проживание молодым обеспечим? Дворы в сёлах за бесцень продаются, можно складчину родителям образовать, а обстановку, молодые конвертами соберут.
Утюговый смотрит тупо, расплывчато, в глазах опоросившиеся  поросята бегают, стал вспоминать, какой у него был в виноградниках шалаш с обстановкой, крытый сверху соломой и жухлой травой. Ничего лишнего нет, а имел привычку сильно храпеть, аж солому уносило в соседнюю пахоту. Соседа, что через два двора живёт, принялся хвастать, - Старый Букварь его зовут, двойной перегон самогона умеет делать, извлекает убойные градусы: из виноградных выжимок, зерна пашеницы, и сахарной свеклы. Разводит крепкий перегон дождевой водой настоянной на ореховой скорлупе, делает выстоянный коньяк. Покупают охотно, спиртометра нет.
Утюговый у него вместо спиртометра. Наливает ему стакан вымеренной выпивки Букварь, и пропускает через огородную калитку, два кола перекошенных её обнимают. Если Утюговый задевает колья, значит градусная норма. Когда проходит, не задевая, в смесь спирт чистый добавляет корчмарь.
Снова хотели сваты какие-то вспоминания обнаружить, Утюговый  иное переживание загнул.
- Бывает и такое дело, - он посмотрел на жену, на открытые комнаты, откуда нитки шерстяные поют; дочери разматывают клубки, что бабушка напряла. - Прихожу домой, четыре женщины ссору и брань держат, чуть ли косынки с голов слетают, начинаю выслушивать каждую в отдельности, не теряюсь, чужую голову возьму и свою отдам. Как бы ни гудели жена и дети, а за всё муж и отец в ответе. Различное переживание соединяю в кучу, перемешиваю, затем делю на четыре равные части, сразу видно с кого воспитание начинать надо.
Молодой гость хихикнул: - Среднее арифметическое…
Утюговый поднял брови, лицо изобразило вагон кормовой свеклы, в глазах тараканы, глянул сердито на незрелого свата, остальным говорит: - Что он понимает?! Учёба - лист прошлогодний. Землю засоряет. Выбросить надо. Не репу варю, семьёй руковожу, дни недели по мешкам вскормленной макухи знаю, молодым дай смешинки жевать. Один разбираю вздоры и наносы. Четыре женских моления тяжело ложатся в мою душу, лучами холодными  сквозь веки заиндевелые пробираются. И всё на мою шею.
Утюговый ударил себя в затылок: - Доля моя! Слова мои как мёд, и сам я как пчела. Не муха! Внутри навоза, без всякого наличия извне, из-за одной только существующей биологий, порождается небывалое разнообразие всяких червей и жучков. 
- Еге-геее, - подумали посетители озадаченные, - видно он с жуками навозными в затылке, пойди, разберись, где тут несуразица и, причём познания сущности, что застряли в голове. На голове такой кривые колья тесать можно.   
Сваты вид значительный показали, уехали нерадостными. По какой-то причине свадьба не состоялась, разладились отношения молодых. Утюговый тут, ни при деле, года не считает.
…А годов прошло достаточно и незаметно, изменений много, дочери давно замуж - три зятя, все три издалека, разной веры, и ни одного православного. Зато зять Букваря больше других хвастается, что лично знал Утюгового.
Было, остановит машину возле тёщиного дома. Нечто выгружает. Утюговый тихонько, спокойно так подходит, заглянет в багажник и спрашивает: - Не будет ли у тебя Дёмчик, чего ни будь выпить!?
- Вы же знаете, что не пью.
- Ну, так ты не пьёшь, а есть люди, которые без выпивки плохо состояние держат. И почему у тебя нет? У твоего тестя в машине всегда была бутылка!
Дёма промолчал, стало обидно за тестя - автомобиль новый при жизни подарил. Съездил, купил крепкую бутылку.
…Утюговый про тестя долго говорил.
Впредь, когда Дёма к тёще приезжал, обязательно угощал дядю Колю - был он живым другом старого двора, и старого Букваря.
Последний раз с женой и детьми приехал, все в дом быстро забежали, а Дёма ждал, ждал… Машина долго стоит, старика нет, такого не было.
Узнал у тёщи, что дядя Коля недавно умер. Поехал на кладбище, сторож показал могилу Утюгового и его жены. Дёма поставил бутылку водки возле креста. Сторож тут же при нём её взял, говорит:
- Мужья, после жены незабвенной, больше трёх лет не живут. Выпью за усопшие души.
Не возразил зять, - тоже поминовение!
…И не только это, другое тут тоже. Если бы всё было рассказано при жизни Утюгового, то православные прихожане увидели бы бурю и подтрунивание над его характером, затеяли бы негодование, а так…
- Уважение к памяти человека!