Самосвалу этому, с самого начала строительного извоза не везло, а людям что на нём отрабатывали, тем более, - у сельхозхимии купили. Кузов на шасси стоит  большой  – «колхозник», на три стороны сваливает. И не то чтобы водители плохие попадались, - технические данные автомобиля отупели, отошли от всякого движения вперёд. Не машина, а «корова на льду». Две нормы бензина палит карбюратор, масло литрами уходит, третья передача выскакивает, радиатор протекает. Много причин что бы от грузовика отказаться, - опрокидывался много раз. А водители всегда умело выскакивали из кабины. Управлять ЗИЛом садились все, кто умел хоть как-то водить. Песок, щебень, мусор, глину - возили,  экономию затраты времени на единицу расстояния вычитывали. Дольше всех проработал на нём Ваня Гак, - две недели и полдня. Для опрокидывания песка - он выровнял кузов, подложил под колесо рыхлый камень, - стал поднимать груз…, камень выстрелил, рассыпался, самосвал набок улёгся. Ваня испуганно выбрался из кабины, как танк подбитый покидал, выползая из люка. Потерялся без требования оплаты труда. Кузов опрокинутый, без него лопатами выгребли, домкратами отжали перекос, выпрямили, на колёса посадили машину, улюлюкали от радости успеха весь остаток дня.
Затем, Павлик Меращи, дверцу гнилой иномарки колесом вдавил. Уехал, не запираясь сомнениями, номера на борту кузова не написаны, малые цифры до конца не разобрали. Потерялся самосвал.
От обрыва моря не убежишь, в следующий раз, ЗИЛ повис одним колесом над волнами, брызги солёные мыли резину. Чудеса невообразимые! Как это ему удалось? Кажется вот – вот, и машина в воду сползёт. Тросом, грузовик за маслину дикую зачехлили. Страховка со слабостью временной, но вид надобности показывает. Самому агрегату никак не выбраться. Буксир нужен. А стоит над обрывом красиво, вроде памятник бывшему Союзу поставили.  Корабли преобразившемуся утёсу – гудок шлют, повод  для торжества обнаруживают издалека.
Павлик знакомого «водилу» большегрузного МАЗа привёл, тот крутился, выглядывал, - отказался тянуть: - Заодно с ЗИЛом в море уплыву – сказал мазист, посмотрел уныло на это самое море, сунул цигарку в пустоту утерянного спереди зуба, …и уехал. Потом «нерусские» какие-то приехали, увидели издалека и сразу, стали шофёра корить за неумение транспортом управлять, сами пастухи, а знатоками себя ставят; по своему стали толк искать, громко кричат, разругались, выясняя цену дела. За очень рискованную работу пятьсот «баксов» запросили, и то, как для «своего». Дурака отставного - среди сведущих специалистов ищут. Стали чужаки у прораба возмещение выторговывать: за бензин, за перегон техники, за время потерянное… Сердитыми уехали, грозились ещё вернуться, сказали, что в воду самосвал спихнут.
Прораб, экскаваторный  «Беларусь» поймал, привёл Борю на место, – риск показал. Боря долго смотрел сощуренным взглядом, шагами расстояние вымерял, короткие штаны с отворотами даром тёр, с сомнениями возле машины крутился, трос страховочный пощупал пальцами, присел для чего-то.
- Сложная расстановка, – определил он положение, – я тут только гидравликой смогу работать, по другому не удастся оттянуть, шланги у меня слабые. За двести «зелёных» возьмусь…
Сотня ему не подошла, - соглашаться не захотел.  Не договорились.  Приезжал ещё человек на автокране, посмотрел и ужаснулся, даже обсуждать варианты не захотел. Помахал стрелой на прощание. А ЗИЛ на постаменте гордо стоит, всё, внимание кораблей привлекает.
Павлик, в колхоз бывший поехал, там у него тракторист приятель на «Кировце» работает. У тракториста Гены решительности, больше чем в двух стаканах водки. 
На всём машинном дворе тишина как в мозгах гусеницы.  Сторож проснулся, собаки залаяли, Гены никакого тут нет, не знают такого. Два хлопца трактор Т- 150, одни ремонтируют.  Павлик к ним подошёл.  Трактористы влезли в мотор раскиданный, приветствие не расслышали, своим делом заняты парни, в переработке измазаны, металл в их руках холодит воображения. Павлик грустно осмотрел запустение машинного двора, собаки подняли пасти и снова зарыли в короткошёрстный пах. Ни одного самосвала на всём машинном дворе. Можно и без самосвала прожить - подумал Павлик, - ещё сто дней не прошло.
- Хлопцы, - обратился он от отчаянья к молчаливым ремонтникам  - там у нас грузовик на обрыве застрял, вытащить надо а ни у кого не получается, может, попробуете?
Парни копошились в измазанных деталях, и при всей твёрдой предметности вопроса, ни звука в ответ не произнесли. Где-то вдали бык проревел, или трос маслину с корнями вырвал. Так Павлику послышалось. Ремонтники  друг на друга уставились, будто тоже прислушиваются к пению троса, или намерения свои изучают, сразу не поймёшь, тёплая печь - замёрзшему мерещится. 
- Ну что, на твоём поедем… - сказал тот, который  лежал на груде железной высоты. 
- На моём, - ответил коротко и определённо нижний, у него нога застряла между тягами, он подбирал ключ к головке мотора и пытался отчаяние Павлика разглядеть.
- Зажали, - в один голос произнесли трактористы и соскочили на землю, стали непохожими друг на друга. В руках у каждого разные гаечные ключи, а были одинаковыми среди разобранных деталей мотора. Вытирали испачканные руки, утягивали рукава ещё более загрязнённой рубахи.
- Куда ехать? – спросил тот, чей трактор был цел, а он сам светлый, ниже ростом, и коренастее товарища.   
- Недалеко – Павлик с вкрадчивой любезностью показал сторону моря.  Настороженный неопределённостью предыдущих подходов спросил, что будет стоить такое наказание, и сразу понял – глупость родил, невидимому положению преждевременную цену хочет назначить. Более высокий, с детским круглым лицом скомкал рубаху, бросил в кабину и сказал: - Двести гривен.   
- Ты что гонишь? – приземистый отряхнул приставшую к его одежде вату от рваной фуфайки, на которой лежал. – Сто пятьдесят хватит.
- Пусть будет так, - согласился второй, - твой трактор.
Павлик скрёб мыслями, - увидят сложность дела, переоценят усилия. И что бы, не передумали ехать, застраховал предварительную недооценку труда, пощекотал нос: - Добавим по надобности за сложность случая, оценим старания - пообещал он.
Механизаторы запустили рабочий трактор, разбудили скучавших собак, сторож тоже сонным высунулся из проходной, пихнул наглую кошку мешавшую ногам; пропали ноги и кошка, спрятались за оббитой брезентом  дверью. Собаки тоже понюхали ветер, морды обратно спрятали в бублик тела. Тёмные выхлопы трубы наполнили двор дизельными газами.   
- Езжай, - крикнули трактористы Павлику – мы приедем. Кругозор их не выходит за пределы двора, такое понимание, что будто бы и не собираются ехать. Достали термос побитый – чай стали пить. Куда ехать не уточнили.
 Павлик по дороге известь гашённую, в мешках загрузил.  Ехал, не гоняя смирённую грузом «Газель». Думал: где ещё можно тягач поискать… .  Спускаясь к морю увидел бросавший в небо холостые выхлопы трактор, знакомые парни растягивали троса, цепляли самосвал за раму, к навеске своей зашпилили концы.
- Давай, пробуй потихоньку, я следить буду - говорил высокий напарнику. Трактор тряханул грузовик, и утёс вместе с ним зашатался; поволок машину, стягивал с обрыва памятник Союзу. Передок трактора приподнимался, будто  жеребца игривого в постромки впрягли. Трактор плясал, в сторону уносились задние большие колёса, дёрн подгребали, камни и песок кидала утолщённая резина, передние зависшие колёса шлёпнулись, стали нервно подскакивать, задребезжали страшнее мотора. Самосвал боком волочился, скользил по траве возвышенной поляны, на дорогу встал, влез в окатанные колеи, замер. Осиротил утёс.
- Хватит! Достаточно! -  махал руками Павлик, улыбался довольно, к прыткому трактористу подходил как к герою. – Благодарочка Белый! – признательно говорил он, - как положено на дорогу выволок.
- Пойдёт? – переспросил тракторист, слезая с кабины, по виду настроен, тянуть ЗИЛ до самого машинного двора.
- Отлично, - Павлик продолжал улыбаться железным мускулам социализма, доволен упорству пахаря, не думал, что так быстро справится, готов обнять трактор. На самосвал же смотрел с холодным презрением: - Надо его продать - решил он вдруг. В карман полез. Трактористы троса укладывали в боковые ящики, расторопно шевелились, настрой потерять опасались, их разобранный трактор ждал.  Павлик, высокому, три сотни подал неловко, с сомнением видит, как тот  хрустит новыми бумажками.
- Это много – сказали одновременно в один голос трактористы,  вспомнили свою почасовую зарплату. Высокий,  деньги, как карты игральные  раздал: себе, напарнику в карман вложил, и Павлику вернул лишнюю сотню: - У нас полтинника сдачи нету.  Оставался верным своей цене.
- Зачем?.. – удивился Павлик; и колхозные механизаторы мелькнули, запрыгнули в трактор, выхлопная проревела – снова выкинула клубы чёрного дыма, - непослушному ЗИЛу сигнал дружбы подала. Колёса, ещё пробуксовали, тоже прощались с самосвалом. Пропал трактор, дым не до конца спаленной солярки лениво оседал на поляну. Павлик посмотрел на удаляющийся трактор, и на спасённый самосвал: - Ладно, пусть кузов железный дальше камни возит, - сказал он себе, -  продавать пока не будем, вдруг образумится железный «колхозник», потеряет уклон.
Вздумают вернуть колхозы, - а мы уже готовы, переосмыслено их встретим.