ПЭП 

Везде написано ПЭП. Все заборы, скамейки, стены домов, телеграфные столбы, - исписаны мелом, краской или углём. Пэп! Повсюду одно короткое слово – Пэп. В доске деревянной скамейки вырезали ножиком ПЭП. На свежей штукатурке тоже выцарапали ПЭП, - цементный раствор застыл, - ПЭП не выветрит ветер, метла не сметёт, дождь не смоет. Обязанность каждого ученика Вайсальской школы иметь в кармане мел, и любым шрифтом оставлять везде – Пэп.
 На уроках нечем писать, нехватка мела вынуждает учителей носить белые известковые брусочки, спрятанные в карманах и сумочках; на переменах уносились из доски даже самые мелкие мелки.
 Ученики младших классов не учат французский, не знают, что такое ПЭП, кто такой Пэп, и зачем повсюду пишут эти три буквы, тоже не знают. Два одинаковых портика, ужали оборотное пузатое  Э, - похожее на живот Бориса Петровича Балтакова. Сами малыши увлечённо царапают надписи на заборах. Написать пэп, гордая обязанность каждого мальчика. Старшие школьники не примут в круг игры малыша, пока в десяти местах вокруг, не будут нарисованы десять пэп.       
Пэп написано на крыльях самолётов, на ракетах, на танках; пэп – пишут по привычке бывшие школьники, - теперь солдаты и студенты; в различных городах, военных точках и постах пишут - пэп. Даже на Красной Площади и Байконуре видели надписи - пэп.
Под навесом в стройбригаде колхоза, вывалили тонны мела, - привезли как вяжущий материал. Куча мгновенно стала убывать; на улице возле школы, продолбили в асфальте борозды и засыпали грудами мела, получилось огромное, укатанное белое ПЭП. 
Густо исчерченные мягким мелом безобразные рисунки - пэп, - привели учителя французского языка Бориса Петровича к строительному бригадиру Димову. Он пришёл ругаться с Иван Степановичем, хочет знать: почему комки мела не охраняется?!
- Извини, Борис Петрович, - сказал Димов, - не знал, что наш мел, в пэп засыпаться будет. Мы им срочно побелим коровники, и даже скормим коровам за место минеральной добавки, избавим село от белой напасти.   
Пэп – это сам выпирающий пузом Борис Петрович, - его прозвище.  А почему Пэп? – никому толком не известно. Кличку дали ученики, когда только семилетка была. Не было бы Пэп, придумали бы французскому учителю другую насмешку. Борис Петрович без насмешливого жирного прозвания, – не жирный учитель, он сам каждому нерадивому ученику кличку свою ставит, многие приживаются; любит, насмехается над бедами двоечников. Школа уже средняя, тех семиклассных учеников давно в школе нет, некому придумку раздолбить. Толстые надписи - заодно со школой разрастаются, множатся год от года.  Наступают количеством, разнообразные заборные ПЭПы. Новые преподаватели в школе,- бывшие ученики Борис Петровича, - прежде тоже писали Пэп, теперь запрещают ученикам мел из класса уносить.
Вернувшиеся в школу выпускницы университета, - молодые учительницы французского, у Бориса Петровича разъяснения слов спрашивают, когда просматривают коммунистическую газету «Юманите».
А Борис Петрович университетов не кончал! Он закончил Болградскую гимназию имени Александра Третьего.
Гимназия та, - три университета подряд! - если ему верить. Попробуй Борису Петровичу не поверить, ведь гимназия была открыта ещё до царствования того, чьё имя носила. Теперь нет царей, и нет гимназии.
… А Пэп есть!
Ещё в середине прошлого века, правитель освоенного края Иван Богороди, – издал: «Дозвол на гимназию». За дозволенной гимназией, закрепили в пользование: тысячу десятин земли, и дали в полное распоряжение всё озеро Ялпуг. 
Болградская гимназия изначально стала самым богатым училищем Империй. Выбранная Эпитропия, рачительно управляла всем хозяйством. Доходы от пресноводного рыболовства и земледелия давали миллионные прибыли. Управляющая комиссия Гимназии, установила на озере бдящую рыболовецкую артель. Дунайская рыба запускалась в Ялпуг, и пока сети с большими ячейками не переловят большую рыбу, дунайский пролив закрытым держали. На распаханных целинных десятинах, высадила плантации садов и виноградников. Быстро выросло новое учебное здание, пансионат для детей из сёл построен. Есть картинная галерея, театральный зал; запустили типографию, оборудовали обсерваторию и метеостанцию.  Более тысячу учеников гимназий из всех социальных слоёв Буджака, могли учиться бесплатно, имели училищное обеспечение, единую гимназистскую форму одежды; отличники продолжали учёбу стипендиатами гимназии в университетах передовых столиц мира: - в Петербурге, Париже, Вене. Преподаватели получали высокое содержание за труд.
 Гимназистами становились дети, успешно окончившие школьное начальное образование. Определялись ученики в гимназии, соответственно по способностям и наклонностью к предметам. Восемь лет учились. 
Помимо единого ознакомительного образования - отбирались классы: из математиков, историков, физиков, биологов, литераторов…
Отдельные классы углублённо изучали: коммерцию, зоотехнику, агрономию, музыку, рисование…
  Склонные к ремёслам ученики, усваивали нужные специальные навыки, выходили из гимназии: столярами, портными, ювелирами, механиками, кузнецами изящной ковки, выпускались обувщики.  Молодые специалисты, тут же открывали свои мастерские, заводили семьи, - они ведь получили в гимназии уроки «семейного воспитания», - подготовленными людьми начинали обустраивать культуру своей зажиточной жизни. 
Учащиеся, окончившие Болградскую гимназию, становились первыми специалистами во многих профессиях многих государств. Не было нужды терять ещё годы на другие учебные познание.
Выпускники гимназии владели полным восприятием природы, обретали высокие достижения всех известных наук. Гимназия давала: академиков, композиторов, художников, министров, премьер – министров. Были: генералы, учёные агрономы, прослышанные врачи, краснодеревщики, электрики, востребованные ювелиры, кузнецы-слесари. Каждый мог окулировку на плодах сделать, и расстояния до галактических планет - в световых годах измерить.
В гимназии выучилось столько известных людей, что стены переиначенного училища, возможно и сегодня греют, какого ни будь второклашку, задумавшего президентом сделаться.   
 Духовой оркестр гимназии – был точно одним из лучших в Империи. 
Большой смешанный духовой оркестр имел семьдесят два  музыкальных прибора. Полный набор был заказан в Петербурге, - на заводе духовых музыкальных инструментов Генриха Циммермана. Серебром, золотом, и медью горели: трубы, валторны, тромбоны, флейты, кларнеты; сияли платиновые клапана на инструментах, серебряные мундштуки, вензеля из позолоты делали оркестр неотразимым в духовной музыке. Лучшие в мире духовые инструменты, имели именной заводской оттиск: - «Болградская Александрийская гимназия»   

Боря Балтаков был сыном торговца фасолью, потому в гимназии он хорошо учился коммерции, изучал: французский, латинский, русский и болгарские языки; учился играть на скрипке, имел хорошие оценки за рисунки «бобовых полей в весеннем цвету».
  Во флигеле их дома жил работный мальчик, - Борин ровесник. В слякотную погоду старый Балтаков говорил батрачку:
- Сашко, отнеси Борьку в гимназию, что бы он обувь не испачкал, мокрые нитки прогнивать начнут, а туфли дорого стоят.
Толстый Боря взваливался на худую Сашину спину, морщился, упорно понукал ослика, что бы быстрее бежал, - «ослика» кормили высевками фасоли.
Каждое раннее летнее утро Пётр Балтаков, размеренно шёл по просторному бульвару, доходил до окраины базара, где батраки с мотыгами и косами, терпеливо угнетали нужду, ждали найма на подённую работу. Он прежде вглядывался в остроту сапки и косы, вот-вот отберёт выпирающего из толпы ретивого работника; ан нет, не спешит, укажет на робкого в глубине толпы косаря или мотыжника: - Ты!
Фасоль не кукуруза, прополку надо делать очень осторожно. Наберёт десяток человек, и целый день следит кто, как рыхлит и пропалывает; вечером, плохо чистящим сорняки, плату раздаёт, расстаётся.  Не рассчитанные, завтра под оком чорбаджи, продолжат подёнщину мотыжить, заработок прибавлять.      
Когда стоит долгая сухая середина лета, а фасоль в уборку легко лущится, чисто стручки шелушатся, хозяин ходит довольным, и тоже говорит батрачку:
- Погуляй Сашок, покатай на спине Бореньку по центру бульварда, пусть утрусит животик, он яйцо хорошее поел, любит малыш наш желтки, к тому же, весь город утопает в ветвистых кронах деревьев, - ты для радости наездника бегай быстро.    
После катания по бульвару, Сашок шёл кушать кашу из ломанной варёной фасоли, а Борька сообщал отцу:
- Папоо, хочу ещё яйцо!
 - Иди сынок прикажи тётке Пелагее, пусть снова сварит тебе двадцатку отборных яичек, - отец улыбчиво ласкал стриженную яйцевидную головку наследника, - рад, что куры хорошо несутся.    
Позже, когда Советская власть закрепит за батраками классовое преимущество, здоровый Александр Дарин взгромоздится на спину Борис Петровича, и потребует что бы Боря его носил, также бегал, как он когда-то в батрачные времена исполнял приказы его отца.
Сам Борис Петрович, теперь ездит исключительно на велосипеде, он называет свой транспорт - бигонка. Гимназия иноземным новшествам давала собственно-подходящие имена. Его бигонке двадцать лет, и вся сплошь новая. Блестит бигонка, будто вчера куплена. Его сын, Володя Балтаков учится быть учителем физики, фару и велодинамо на велосипеде установил, без разрешения отца бигонку не трогает.
Бывает, Борис Петрович пустит хвалу сельскую:
- Писал мне Вова, что бы я ему выслал три рубля к стипендии. А я взял, да пять отправил, пусть оценит родительскую заботу.
На шести сотках огорода, которые давали учителям, он фасоль и лук сеял. Иногда в огороде находил битые кирпичи и черепицу с вкраплённой надписью «пэп», ему казалось что «боб» написано. Жена его Лидия Ивановна, умела готовить десяток бобовых блюд. Ученики помогавшие убирать спелый лук, хитро закидывали крупные луковицы в убранные огороды, что бы потом сдать в заготконтору и накопить копейки на кино.
Лидия Ивановна чернела от негодования, кричала на мальчиков, извергая слюну возмущения. А Борис Петрович только улыбался, засчитывал улетевший в пустоту лук платой за урожайный год. Его отец всегда исправно платил работникам за труд.
В школьной столовой, на большой перемене, Борис Петрович учит учеников как правильно надо кушать манную кашу. Со своей ложкой ходит от стола к столу, берёт тарелки с горячей манкой, размешивает, сгоняет пар в пустой ободок, наберёт ложечкой, где масло сливочное подтаивает, и проглатывает: вот как надо кушать…
Бывало, в гимназии он тоже наедался, когда учил младших гимназистов язык не ошпарить.   
А ещё бывает, сосед попросит на время у Бориса Петровича мотыгу, грабли, или лопату; он заводит просящего соседа в свой сарай, показывает весь сложенный инвентарь, затем закрывает дверь на замок:
- Могу тебе дать скрипку…
- Зачем мне скрипка, я не скрипач, мне сапка нужна.
 - Сапка и мне нужна…, пойдёшь в кузницу закажешь, за плату сделают, она  всегда необходима. Не хочу тебя баловать.
Другой раз, гостящий из Ловеча соседский зять, хочет на скрипке поиграть…
- Ну и что если хочет, это не даёт ему привилегию видеть мир узким, у меня тоже гость из Парижа, - говорит Борис Петрович, - он скрипкой Марсельезу репетировать желает. А скрипка, – инструмент сугубо личный. 
       
Летом сорокового года, из опасения, что казармы заминированы румынами, красногвардейцы временно разместились в Гимназии, …и расширили свой духовой военный оркестр именными гимназистскими трубами и альтами.
Руководитель именного оркестра Иван Иванович Васильев, написал протест наркому обороны, - земляку Тимошенко. 
Маршал издал приказ: немедленно вернуть уворованную музыку.
Музыка стали возвращаться, но началась Великая Война, и мелодия судьбы грохнулась, драгоценные гобои, фаготы и валторны пошли обмениваться на хлебные карточки в толкучках Одессы и Аккермана. 
Затем, румынские и немецкие духовики, стали бесцеремонно подменивать звучные, мягкие, чистые тоном, выверенные настроем изящные драгоценные гимназистские инструменты, на свои расстроенные кларнеты и флейты. 
Жаловаться, было некому, Васильев болезненно расстроился, был угнетён переживаньями, …в бреду умер. Остаток оркестра печальной музыкой провожал Дирижёра в вечность, играл окончание своей истории. Теснённые царские клише на инструментах, уносили оркестр в небытие.               
Борис Петрович очень дорожил своей скрипкой, она тоже какой-то отличительный штемпель имела, на уроке бережно вынимал её из бархата кожаного футляра, и ученики под звучание скрипки пели французский алфавит: …А …Б …С …Д …Е …Ф …Же…
Каждый пятиклассник начинал знать от начала и до конца французскую азбуку, хоть там буквы «П» и «Э» вовсе не так писались. Классы что вёл Борис Петрович, без напряжения опережали всю учебную программу, школа им сильно гордилась, а он ведь не учился на учителя.
 Он Болградскую гимназию окончил!
- И кто теперь Пэп?..