Перелётное время
Большая больничная палата густо заставлена койками железными. Малые дети плачут, старики стонут, и хлорно-известковой чистотою отовсюду несёт.
Текущая действительность широка взмахом устоявшейся веры, заряжена вдруг возникшей цельностью человеческой любви, высоко устлана добрыми намерениями страна, полна успехами и на ещё недочётах построена, всё пространство силой добронамеренного духа напряжено, гудит нераздельность всего населения, все равны перед лампадой закона, каждый кто одарён - героем эпохи ходит.
И не пора ли тут забытыми словами сказать о текущем времени.
Полон мир разнообразием, а победительница империя сильна невиданным самочувствием народа, все, кто ощутил отвоёванную свободу и коснулся ещё не искажённого времени, изнутри уверенную радость извлекают.
Нет другого пути - упразднить зло, кроме как зло наказать.
Многие, что не жили в славное время, увязли в никчемности, и самая большая беда зависть, она рушит внутреннюю организацию, недовольство у чуждых порождает. С завистью смотрят иные, из потерянного далёка.
Не поддавайся убаюкиванию. Возомнившие себя властителями мира, - всех затереть жаждут. Ты же мыслями, впереди их всех будь, неси на высоте определение жизни, не давай огню правды погаснуть. Когда холод лжи вползёт в вены слабые и леность уязвит телеса не потеющие, - тогда другим, потаённым путём властелины искажения поведут тебя на казнь.
Уже не оставили заблудшие, место праведности в старой земле.
О, старорусская земля! Все убегают за «холмом»!

Стонет одинокая крестьянка в углу больничной палаты. Блёклое платье чахлое тело старое укутало, схоронить собралось.

Преодолей кажущееся нытьё мышц и души – величие истинного предназначения перед тобой, а ты его не видишь, упал ниц, заискиваешь перед пустословами заносчивыми. Силён человек упорством истины, и слаб, когда опутан ложью, прижат страхом гнетущим, сгибается, коленоприкладствует. Спадёт мрежа низменная, и не узнают себя многие, спросят: - Я ли это был?
Если некий ужас вторгся в судьбу твою, не позволяй отчаянью овладеть до возможного конца, удержись над пустотой текущего бытия; цепляйся, карабкайся и возродится твоё пребывание в обновлённом начале. Иней растает под лучами вечного солнца.
Постыдная и порочная жизнь не согласованная с природой – ведёт к несчастью, порождает зло, лишает благого содержания жизнь. Всегда так было.
Будь сдержанным и скромным, сторонись неверных житейских отклонении, избегай развлекательных излишеств и бесполезной суеты.
Ну и что если роскоши нет, в первобытной пещере тоже: одни кости и шкуры были постланы, а каждый ступал одарённый теплом в общей радости.

Плачет крошечный ребёночек, не имеет жизненного питания, нет у его матери молока, молодая женщина в беспамятстве от воспалённого спинного мозга. Доктор Каракулак гнойную жидкость выкачал, - три укола пенициллина нужны для спасения жизни. И нет нужного лекарства во всей районной медицине.
Пропавшее молоко у юной матери тоже не вернётся. Хлопочут вокруг неё: сестра, золовки; и мать, и свекровь ладони загибают беспомощные, ничего они не могут, не они те две женщины, что несут славу за открытие целительной плесени. Отец тоже опечален. И свекор вернулся из далёкой целинной земли.
Две жизни близкие, определение замкнули у молодой женщины: дитё умирает; муж далёкую воинскую службу отбывает.
Главврач Каракулак ласково гладит руку больной: - Не теряй стойкость дочка! - Опечаленные взгляды родичей в нём Спасителя хотят видеть.

Здоровье народа превыше всякого колебания, пять зажиточных лет пролетели и уже нет их, с самого верха стала затухать пятилетка перерождения. Потеряли носителя победные искры. Серости, что лицемерным лоском обозначились, - тусклы содержанием; и тут же из-за недостатка способности, свою скабрезную незначительность выявлять принялись.
Каков правитель – таковою учреждается порождённая им служба.
О! – великая беда упала!

Две жизни угасают, одна в беспамятстве, другая ещё памяти не имеет.

Не допускай что бы память твоей земли, и твоего народа писали люди лживые, чуждые. Они в сказаниях своих заложат пустоту для тебя, свою корысть лелеять будут, выгоду свою петь станут. И падшие служить им будут.
Ты их узнаешь по обнищанию своему!
Для тебя их вымыслы, - паутина в хлеве ином.
Познавай истину от людей правдивых и благородных, что в бытность того времени пользу для ныне живущих творили. Самочувствие, от восприятия прошлого идёт.
Если тебя угнетает превратная судьба твоего народа, его падение, если некая порочная мысль, идущая от злонамеренья, или постоянного бездушия, или твоей ошибки, - мешает правильному жизнеутверждению, - сделай нужное заключение. Восторженный результат широких мыслей, поможет избавиться от навязчивой беспорядочности и благодушия. Ставь перед собой задачу, ищущую конкретный показатель, терпеливо преодолевай сложности, не расслабляйся, имей всегда созидательное стремление.
Не обращай внимания на повреждённых людей.

- Нужны три укола для матери синеющего малыша - сказал опущенной голове свёкра главврач, даёт ему рецепт, - это надлежащее воздаяние жизни, в Измаиле в военно-речной поликлинике пробуй взять нужные флаконы.
Пешком понёсся в вечер дня обнадёженный человек - человека близкого спасать спешит, течение Дуная опережает.
О! Дунай колыбель славянства, Дунай - река сивая, что ты так сиротливо притаилась; со всей Европы грязь смываешь.
И что сказать, если кто спросит: зачем так угрюмо течёшь, дремотно устало к нам носишь мутные воды свои.
А ничего не скажи... Ты всё знаешь!
На скамейке, в прохладе, под утро безмолвное вздремнул дошедший целинник. Военно-речная больница покоем полна, и уже проснулась ото сна. Две женщины белокосые на крыльце курят, день для них медленно начинается, а война будто бы вчера кончилась, сотни жизней уберегла их молодость, вёдрами можно мерить свинец, что извлекли из кровавых тел. Должно быть, они придумали такие знатные уколы.
Вот – сказал выросший перед ними один из тех, кто жив остался.
Докторши поочерёдно рецепт прочитали, молчат. Озадаченная, ещё папиросу достала, закурила. Видно, что вагон военно-санитарного состава продолжает раскачивать её стойкость. Вернула рецепт, и обе снова долго молчат.
Человек не сдвигается с места, губы его дребезжат, - выдают трепет души; глаза истощённые увлажнились, потеряли ожидаемое мироощущение.
Та, что курит, потушила папиросу, научно говорит сестре: - Давай Рая наполним содержание рецепта, дадим мужчине лечебное достижение, оно в нашем резерве заложено.


Если идёшь дорогу далёкую, всегда решай, как её короткой решительностью осилить. Не иди заодно со стадом проходящим, – пылью от густых копыт засыпан будешь.
Если для привала остановился у приглянувшегося бугра, и подстилка твоя накрыла муравейник степной, – смени место занятое, оно жалить перестанет.
Обстоятельства тяжёлого времени – сродни усталости мышц от пути неизбежного. Что бы уловить мерцание тишины у привала, преодолей невзгоду, не отчаивайся в печали.
Пусть на твоём пути всегда встречаются люди добрые как те, что вышли из общей беды; когда встретишь отвечающих на твоё добро: надменностью, злобным выпадом, хулой, завистью за неумение быть благодарными – не огорчайся; сожалей о беде того кто идёт дорогой где много глубоких ям.
Пусть восторг твоих мыслей всегда содержат животрепещущее начало. Желаемое придёт, когда ты сам к нему идёшь. И если стоит время плохих наклонностей, - оно недолгим будет.
Другой скажет: – Я много раз это слышал!..
Ты же имей свою линию! - вдруг тот не так слушал.

Переживание родных шаткое, каждый своё соображение верным видит, кто прежде умереть должен никак не решат. Не хочет ребёнок: ни коровье, ни овечье, ни козье молоко; молоко своего рода требует, а нет его у больной матери.
Каракулак гладит одеяло роженицы, исцеление для неё свекор привёз, в руках её спасение держит. Она ещё других детей родит.
Синеющий от плача и голода ребёнок себя на избавление вечное готовит, груди матери ищет, а они онемели, иссохло молоко.
Вся палата безвыходность видит, распрощаться с несостоявшейся жизнью печаль привычная, и все тоже повторяют: - ещё другие дети у неё придут…
- А этот что?! - спросила умирающая старуха, она лежала на узкой кровати в углу, все ждали её смерти. Когда услышала о смерти только возникшей жизни, вскочила, поднялась и все увидели, что утратившее краску платье может свалить её. Постоянная сутулость распрямила её гнев
Она взяла слившегося с её обидой ребёнка и сказала: - Он плачет, потому что вы все не плачете. Мы и так уйму жизней потеряли. Если не спасём, как узнаем, каков ему путь намечен.
И незаметная умирающая старуха тут самой крупной женщиной стала, заслонила без надобности растерявшихся родичей, докторов, и всех больных.
- Я сама крайне обижена, что рода не дала.
Она схватила синеющего от плача малыша, замотала лоскутами вялое начало жизни и вышла из палаты. По тому, как уверенно держала его не похоже, что рода не имела.
Конец жизни – утверждающее стремление жизни несёт.

Всегда имей необходимую решительность. Не мешай природному началу вести тебя по мгновениям совершенства. Даже когда ты остался один: неси собой надобную стойкость, проявляй необходимые усилия в правоте всякого действия.
Каждый труд требует приложенное упорство; благое творение сопровождается: усталостью, разочарованием, падением веры. Преодолей эти невзгоды; за перевалом неудач - результаты цели, ощущения задора придут, …и лежат всплески непрестанных преград. Предвосхищай судьбу, и не устанешь от совершенства.
Не допускай, чтобы ход твоего верного движения пресекали люди, возгордившиеся презренными деяниями. Они всюду ищут себе выгоду, а ты, - несёшь радость вселенскую.
Бывают периоды, когда благородства прошлых поколений теряются в чадолюбии днешнем, и падает всё то, что прочно держало народный восторг, неисчезающее бурление ползёт по телу, затмевая разум.
Тогда поиск изначального пути начнётся с неожиданного прозрения.
Когда вокруг постоянство тьмы, иди путём тобою освещённым.
Имей правильное восприятие природной истины, добродетельное расположение и верный разум, не бойся суда испорченных, стоящих над тобой людей, – они люди боязливые, слабые; найди сожаления для них.
Будь доброжелателен сердцем, словами же говори тоже сердечно, с пользой для каждого, - говори благостно, достойно, взвешенно. Если же тебя возвысят, - ступай всегда босыми ногами.

Босая старуха ворвалась в помещение роддома, держала плачущего ребёнка правильным захватом, прижимала к высохшей груди, её выцветшее платье угрюмо морщилось на совсем костлявом теле, она искала соучастие в печали, вошла к новым матерям с негодованием, глазами упёрлась в самую грудастую роженицу.
- А ну молочная, дай моему младенцу свою пышную грудь, слышишь, как разрывается, а ваши сытыми спят. Она расстегнула халат растерявшейся женщины, вставила своего младенца ротиком в сосок и приказала: - Пусть кормится!
Малыш присосался и затих, жадно угадывал вкус людской жизни.
Молодая от неожиданности нежность ощутила, сама чужому грудь другую переставила, улыбается. Малый от молока тоже белеть начал, болезненное худосочие потерял, без каприза уснул.
Бабушка переняла младенца, и строго всех застеснявшихся оглядела: - Я и к вам приду! – сказала, и ушла.
Четыре недели носила младенца порозовевшего, пока к коровьему молоку тот не привык.
- Ты, цыганка! Почему прячешься, научилась постоянно попрошайничать на базаре, я ведь тебе не раз подавала; как молоком поделиться - умолчалась, где твоё цыганское рвение много жизней давать. Давай, давай, не скупись шудра, хватит и твоему цыганёнку…
Цыганка много раз черносливными глазами нахальствовала над инородцами; теперь встала перед невзрачной крестьянкой, и села, - взялась кормить, прилепила к смуглому кувшину не сходную белую кожу.
Другой раз старуха к отбеленной сибирячке приставала: - Не бойся просторная, не сглазим твою белую грудь, что белая, что чёрная - одного цвета молоко дают.
Иной постоянно жмущейся говорила: - Не будь гордой, ты ещё наплачешься, если думаешь, что твой беспрерывно сытый кем-то большим в твоём зазнайстве поднимется.
Тут, современный мир беден благородным порывом.
Ты же, не обращай внимания на серость уставшего времени.
О! старорусская земля – все прячутся за «бугром».
…И мы тоже не знаем, кем в десятилетиях затерялся тот малыш, но где бугор могилы той крестьянки?
Где? Где?! Я вас спрашиваю!
…И зачем спрашиваешь, если сам не знаешь.