ПЕРВАЯ, БЕЛАЯ, и ВСЕЯ.

        Глава - 4. Скития.

- Да, видно долго придётся нам скитаться по ненаписанной истории, - заключил Полова, юноша горящий пожаром волос, конопатый и весь рыжий состоянием. – Роются в молельных насыпях и гробницах, несутся галопом, воображают небылицы, а мы должны трепать наши упоения, отделываться за их вымыслы.

- Посмотрим, посмотрим, - Учитель утягивал состояние и, ноги широко держал, - где конница там нет леса, нет трясины, нет вечных болот, сплошное степное скитание постлано, холмы и курганы везде. Спало нам на ум видеть то, что никто не ведает. Ступайте твёрдо в наше личное начало.   

Вошли в широкую Скитию.                                                                            

В зале Великой Скитии раздолье, много ветра, много лошадей, множество бродящих верховых племён, много рек: от Дуная до Дона и Волги плещется в руслах бегущая большая вода; покрыта буйной травой, камышом, и дикими зарослями бесконечная степь, полно дичи повсюду. И удалые, славные славяно-арийские племена скитаются по широкой плодородной степи.

- Вам тут просторно будет, - сказал Учитель, - здесь раздолье витает, приземисто тут дышится. Это всё – мы. Поволочим прошлые державные объединения, узнаем Скитию, Савроматию, Гуннию, Великую Булгарию, Хозарию, и Перворуссию наконец, в разные времена разные племена возвышались над нашей степью, - как ни называй всё диво одно; и тоже, много родственных арийских племён листали столетия давних времён; сами наше увидим.  

 Проводник опасался, что разноречия и война начнут спутывать и уводить ещё неокрепших людей, - каждый ученик из многих племён вышел, издавна идёт; подобным образом оседлые люди распрягли кочевых коней, - остановили вернувшихся издалека преображенных сородичей. Наполнялись: звучными словами, закатами смеха, рыкающей силой, …и пригоже скроенными овчинными нарядами пестрели племенные различия.    

 – Будьте бдительны, тут везде лучники, кожаные колчаны наполнены железными прутьями, со всех сторон ершистые стрелы летят; племена одного порождения, что давно разбрелись, теперь собираются по зову почвы в новый племенной союз, забыли междоусобную вражду, - Дарий на всех пошёл!

 Не помнит поражения Великая Степь, непобедимы удары копыт и пахучие ветры трав. Много племён тут ходит: кипчаки, совроматы, булгаки, козары, аруссы, дулобы, куманы, огузы, готы, уличи, аланы, оратаи, татры… - все сырость тетивы щупают, взоры далекие в глазах спрятали. Пусть персы прежде родством знаемы, - но колодцы засыпаны, нивы спалены, кипят волнениями суровые страсти.

…В огромных казанах казы закипает, - на медленном огне красное мясо незрелых жеребцов варится. Распорядительницы племени - женщины, томное вино в золотых  сосудах разносят; доят сытых коров и кобылиц, - кумыс воинам выбраживать будут, угурт детям квасить. Вербные расписные флейты извлекают музыку из топота конницы, из порхающих по степи грив у откормленных лошадей. Звуки свирели и конская верховая жизнь - душа степняка. Чтобы лучше врага различать, заросшие волосатые лучники умывают глаза вином разведенным росой восхода. На ногах пахучие ичиги и сыромятные онучи, одеты в мягкие кожаные шаровары, и новые лёгкие бекеши отбелены, - сабантуй предстоит.

Праздник долгий начинается. Персы обратно на Буджак повернули, истощали от жажды и бестравности в выжженных лугах. Пока не успели тиной покрыться паромы, спешат Дунай назад переплыть. Не достались им: дорогие украшения, изысканная посуда, звонкие серебряные уздечки, и золотые звериные ножны сабель от славных скифских золоторемесленников.

 С них не убудет, не мы к ним пришли. Ведомо Дарию, как скифская царица Томирис утопила отрезанную голову Кира Великого в бурдюк крови персидских воинов.

Даже великому Александру - царю непобедимых македонских славян, - довелось держать тризну на погибель в Малой Скифий своего наместника-полководца Зопириона и всего тридцатитысячного войска фракийского. Никем и никогда не будет покорена эта земля, - заключил Учитель.   

- А если решат её скупить?..

- Творение бога – не продаваемо. Земля была, когда людей не было; сами видели, как выползала из тёплой глины жизнь. Пусть продают, что сами сделали и придумали. Земля наследует людей, - не люди землю. Сложили своё порождение волны людские, погуляли под солнцем, и спрятались обратно в землю напоенную кровью, наполненную костьми тысячи поколений.  

- Погибель свою в руках держать будут, прах безумия унаследуют - не деньги в которых нет вечного творенья божьего, проданная земля содержит гнев людского закона, - Самоум повторил свист летящей стрелы, и тут же загрустил.          

…Отовсюду движутся в славную степь народы. Братаются люди, речь приобрели двудумную, говор журчит вычурный, не понятно лошади главнее людей, или люди не выживут без лошадей. Задруги родовые объятия ширят. Кочевые племена снимают верховые сёдла, оседло будут жить с дополнительными земледельческими жёнами пригожей породы. Всё перемешано и запутанно в Великой степи, кони, и те спутаны, - стреножены крепкой тесьмой. Тут зарождается переложное земледелие, и затухают прежние кочевые побуждения. По миру давно бурлит записанная каламом история, а у скифов даже одними гласными буквами нет начертанной памяти. Слышно только как лисы скулят в оврагах, стаи голосистых волков воют за холмом, кречеты хрипло кричат, и чёрный коршун подражает жеребцу, - ждут хищники бойни, сечи людской, - хотят кровью полакомиться вдоволь.  

В плодородных ветряных просторах широкой скитальческой степи, от познанного мира, давно укрыты племена оседлых людей; стучит  живой отзвук природного завершения дикой среды. Прирученный выпас размноженного скота, и борозды первого деревянного плуга. Неуклюже огороженные от выпаса животных прижившиеся плодовитые насаждения; обилие воды, злачное зерно, дикий мёд, много рыбы, шкуры бродящих зверей. Леса дубравные потрескивают, роняют надоевшие сухие ветви и хворосты, - чёрным дымом коптят срубные бани, греют в чанах воду люди, тела в праздники моют. И пыльный ветер отовсюду дует.

Нигде никакой оборонительной крепости, неведомы забрала. Жилища: прислонённые в яругах землянки, слепленные из глины, камыша, деревянных жердей и соломы. Скудное имущество первоначального быта.

Раскаты грома, буйные летние ливни, палящее солнце, долгие осенние дожди, огромные заснеженные сугробы, жгучие холодные бураны, скованные льдом реки; вой ветра и хищных зверей, - одинаково жутко царапает созревающее осознание. Бесконечный далёкий мир звёздного неба давит красотой и ужасом тайны. Огромный валун у реки рассеивает рёв стремительного потока, рассыпанные капли водяного порога светятся радугой в закат дня. Природа сама избирает сырому уму каменное преклонение. Сила умытого истукана оберегает рыхлый мозг от восприятия окружающего страха, присутствует в глазах идол, напутствует в новый день, в новое лето, и в суровые века. Медленный оседлый образ жизни; между родами и племенами никакого колыхания, нет нужды менять течения рек и закат дня; существование - замкнуто простором и трудом; скрыты побуждения всякого совершенствования, всё движется невзрачно, долго, единообразно.

- Учитель эту землю вы Старорусией трижды назвали, а ведь всякие народы тут ходили, о себе возвещали, навсегда породнились. Мы, что их забыли?

- Так распорядились стремена летописи. Посмотрите на прежние века и почву, какими их сделали молот, соха, серп, стрела и меч железного сплава, - без нынешнего брюзжания смотрите. Ведь, из Скитии вышли гунны, соединившие четверть сотни родственных  арийских племён. Перемешались кони и люди на конях, переросли просторную полноту. Пошли гунны - запавших образумить, - наказать римлян за презренное рабство; на конях по широкому полю кружат лучники, - издалека щиты пеших когорт пронзают железные стрелы. Упразднили скифы тысячелетнюю рабовладельческую империю, освободили народы, …и распались объединенные племена. Разошлись победители, державы свои створять, разбрелись по удельным землям, спрятались среди чужих народов.

Гордые готы подчинили Германию. Обры и ляхи покорили полян Польши. Можары Венгрию облюбовали. Многие уподобились завоёванным народам, - осталась конница ратничать. Родолюбивые же вернулись в вотчину, - победу стали делить.  

Постоянный раздор - усладу чуждую кормит.

 Каждое племя наполняет свою речь искажённым журчанием; ветер степи соединяет глаголы, носит думы, словно упавшие листья слова звучные заметает. Все земледельческие наречия перепаханы бороздами смешанного говора, многословия и малоречия легко сливаются. Одним большим народом из старых веков вышли прошлые скифские племена, - это самое большое очарование лесостепной земли. Из глубины веков пришла Русь.

- Вот это жизнь, - живая мелодия ветра, песнетворение какое-то.  А почему бы нам не поместить в словари все эти журчащие наши речи. Ни у кого не будет сомнения, что это самый толстый академический словарь.

- Тоже ведь, есть края, где одно селение, через ров оврага или ущелье горы, не понимает говор другого села; рядом живут с малыми волнениями скрывшиеся народы, постоянно воруют друг у друга приглянувшихся невест, - таково доверие сёл.    

- И я тоже хочу без указания родителей какую-нибудь невесту по согласию украсть, - голубки мечту имеют…, им лишь бы гнездо для птенцов свить. - Увалень оглядел всех вокруг, ни одной голубки рядом, - мне притворное неприкосновение беспрерывно мешает природными страстями распоряжаться. Вместо, чтобы ограничить количества безмерно плодящихся и бездельно бродящих, они глупости стелют. И вообще, большие города мешают людям правильно жить. Нужно непременно в селения вернуть жизнь.

 Разве на степном юру, не лихими знались дикие скифские хутора.

…Пока однажды, неожиданно не застучали копыта из неведомого далёка. Поднятая пыль земли обозначилась новым опустошительным началом поразительного беспокойства. Заржала тишина, застонала обширная степь, рассекаемая невиданными табунами несущихся вершников, и за ними медленные волочащиеся  селения из женщин и детей. Впряженные быки тащат шумные  скрипящие трёхосные телеги, колесящая жизнь закутана войлоком и шкурами.                                                                       

Никакого укрытия нет у оседлых степных людей, нет навыков большой войны. Чужие люди, чужой говор, а слышится что-то давнее. Что бы выжить, оседлому степняку приходится склонить голову, преодолеть ещё одно беспощадное равнодушие природы.

…И живой ураган суровой действительности уже медленно затухает. Оседлые племена поглощают кочевые.

Дикая степь безразлична к приёму выживания, её порывы хлопочут только о сохранении разнообразия. Что бы сберечь людскую жизнь в степи, надо жить примитивно. Нагрянут наученные набегами грабители, - скопища из верховой человеческой злобы и крытых кибиток, вмещающих много награбленного содержания. Невозможно отразить кочевые притязания дикого времени.

… Непокорная оседлая поросль покидает степь, незаметно удаляются в необжитую лесную глубь люди, ищут защиту в недоступные для конницы леса, новые поселения в глуши закладываются.

Стихия грабительской кочевой силы, волею неведомых потрясений неожиданно надолго теряется. Затихли в степи стоны и крики, расплодился жирный скот, поля ссыпают урожаи зерна в кувии – обожжённые зерновые ямы в овинах; разрослись селения у берегов могучих рек, окрепли сородичи, удалившиеся от среды переживания в затаённые буераки и необжитое полесье.

- Снова установилась в народе доверчивая умеренная жизнь.

… На горизонте вместо зари, - темень, покрыт восход облаком жуткой пыли. Мрачный степной ветер оглушён подзабытым улюлюканьем, насыщен ужасным топотом длинношёрстых оседланных табунов. Тьма идёт сметать преграды; невиданная многочисленная орда на пути своего привычно грабительского промысла. Безразличное к судьбе людей сборище, бьёт трещины в скованные льдом реки, идёт выискивать у народа-землепашца дикую удачу своему нраву. 

Оседлые племена наполнены старыми привычками, пережить разбойничий ураган с приклонённой головой. Ратники перебиты. Непокорный порыв дерзости - вырезан до безличия. Рука борьбы ослабла, некому больше сопротивление назначать.

Наученные всегдашней выживаемости степняки-соплеменники, уже усердствуют, прислуживают тьме наполненной бездумною злобой, мстят лукавым соседям-сородичам, полнят обозы чужой наживы добычей и трудом урожайных полей. Чужаки незнаемы, беда от них: стихия, ураган времени, свирепость небесная, - таково веление идолов. Степняки всегда покорностью выживали.

Уцелевшие дружинники тоже прогибаются перед пришельцами, боязливые сородичи выявляют услужливое старание, заискивают перед живой стихией. Их напасть страшнее чумного мора. Свирепость везде кощунствует. Укрощённые столетия не проходят бесследно, междоусобные трения ищут выход прирученному недовольству, утопают мыслью в беспросветное томление, ширятся пороки; природа и слабость приучает людей жить с приклонённой головой.

Такой вот народ, со скрипучим, искривленным складом мышления рос в незащищённой долгой, заросшей злаками и полынью жизни. Степь - вольная стихия тучного урожая, и неблагоприятная среда для воспитания сильной воли. Степь рожает покладистых людей.

Всякие события и времена стелятся в обжитой степи. Приходится уживаться с покорностью гнёта и унижениями. Степное сопротивление не даёт жизненного утверждения, тому пример  дерзнувших сопротивляться родов, - результат предрешён, - поголовное истребление. Страх неба и земли, запутывает степной покой, искажает не устоявшееся идоло-поклонное сознание.

А заселённые пастбища давно приглянулись повадкам кочевого урагана, хищные тропы жизни, без степных людей, лишатся удобного стана с постоянным запасом пищи, работными невольниками, и гладкими признаками у созревших женщин. Насыщаются грабители людским горем.

Усталые старческие глаза, под плач внуков, провожая удалявшихся с ордой полонённых сыновей и дочерей, как бы говорят: лучше пусть будут живые в чужом краю, чем мёртвые дома. Встрепенувшиеся воображения неведомой будущности в чужбине наполнялись терпеливой надеждой на возможно удачную судьбу, без звенящих оков на вёслах огромных челнов в жуткой водяной пустыне с мёртвым дном, или свист кнута сверкающий под отвесными лучами солнца на причудливых плантациях. Беспомощная усталость и затравленная надежда одинаково оправдывали рабскую безвыходность перед силой безжалостного разбоя.  

… И опять надолго пропал топот низкорослых коней, забыты земледельцы, - сникли кибитки в полуночный горизонт. Вдоль рек, - большие селения начинают городиться. Из-за бугра и леса утаившаяся, когда-то спрятанная непокорная поросль народа начинает робко вылезать, выделившаяся разбойничья ватага родственников, ищет невостребованную кочевниками беспотную наживу. Степные соплеменники окрепли выгадывающей силой.

- Когда же, наконец, Русь обозначится на карте Великой Скифии?

- Не спешите. Только в 620 году от рождения византийской веры, Кубрат поручил брату Кию-Шамбату основать Киев. Сам в Балатаве и Хортице, оберегает от сородичей хазар взращённые тишиной доходы. Мы, - это Они.

Булгак перебирал пальцы, смотрел в сторону Полтавы, и масляными губами бубнил: - Ровно 1400 лет минуло…

 Каждая дружина ратников стоит на защите своих городов, нив, и сёл. Обозначился период затянувшихся перемирий и долгих междоусобиц. Притязания сородичей, подражавшие приёмам пропавших чужаков, не имели сравнение с прошлыми явлениями, выцарапанными в сознании, они как потусторонняя стихия природы, как страх вымаливающий благосклонность божков-идолов.

Мор скота, неурожай, повальная чума, грабёж чужаков, - это бессилие над стихией. Но когда соплеменники уводят скот, убивают ради грабежа, злонамеренно беспутствуют, это не сверх воля свирепой силы, - вражда на крови, беспощадное зло, творимое обыкновенными людьми. Негодование наполняется ненавистью, воспаляет зависть, и желание мести за грабительскую наживу, за удачливое нахальство, за бесчинства и непристойные оскорбления.            

- Учитель, тут как-то совсем скучно…

- Потерпите, ходоки в историю - слабы правдой, - а мы обязаны прошагать былины.   

- Мы уже всё поняли, - заключил Сущий, - надолго затерялось прошлое, не может гладко урядиться судьба; скитальцы скиты давно поменяли мягкую бронзу на острое железо, им побеждать надо; у них трезубец, - самое божественное оружие. Те, что говорят славным языком, -  выросли из корней арийского земледельческого зарождения. Обогатили славяне свою прошлую речь. Один древний народ, разошлись, потерялись и многие по зову почвы и крови снова соединились.

- Точно! Заострите слух на русинских - ирано-язычных говорах широкой Скитии, их слова звенят как тетива лука, перемешаны звёздами ночи и зарёй утра. Разве не слышите, как царапают слух – единая кровь. Руссары, татары, аланы, ингуши, хазары, булгары, карачаевцы, абхазы, можары… - не сосчитать всех, и все хватаются за мечи, кинжалы и сабли. Остатки вольной старины обрили молодые головы, чтобы чубами гордость воли обозначить, - перемешала свои народы Великая Скифия. Летописцы что писали историю, мало что ведали, спутали пересказы случайных скитальцев. Вдохновенно слушайте только землю тёплой степи.

Ведь арий выползли из белой глины; торки из жёлтой; - по глазам видно.

- И как теперь сможем узнать шорох того времени?                               

- А шорох ещё не закончился, надо бежать по траве Великой Степи до истощения, когда упадёте, прислонитесь головой к корням, - они расскажут былое и настоящее.                

- Учитель, показываете нам всякие сказания, забытые небылицы, а наша постоянная мысль, теперь не в голове растекается, а в карманных пластинах, мы соображаем намного быстрее скорости земли, эти своды из седой древности разве научит устанавливать мировой порядок, как сумеем перехватить движущую силу всех банков, теперь не сабли и ятаганы, а мировые деньги, - янычары тайного властелина.

-  И когда мы это упустили шелест такой ятаганной теорий? – Самоум, ученик молниеносного соображения сказал самое важное заключение: - Пора объединяться для новой войны!

- Опять ужас навалился на  давние обиды Скифии.

- Давно было, средства и душевные терзания рвут груди в клочья. Ещё бы, из одного жаркого полуострова в постоянную Скитию, без всяких денег и войны, стали струиться три религии. Те, незнаемые далёкие пророки сочинили мир - как умели; попробуй, найди, где начало и конец потерянной истины. Тангрианский крест давно проник в христианство, - удлинил столб распятия; и арианство от ариев пошло.

- Почему своих забыли, а иных впустили?

- … Действительно, где крепость страны, ведь были ещё и наши славянские боги, куда потерялись?!

-  Скифия сама по себе - уже Бог!

- Вот те наа!?.