Тук привечер над кафенетата
се сляга въздух жарък, глух,
и с крясъка на пияндетата
излъчва чумотворен дух.

Встрани от улиците прашни,
над скучни вилички, по здрач,
ухае на кравай домашно
изпечен. Екне детски плач.

И зад оградите след здрача -
ломейки цветните алеи -
отбрана пасмина се влачи
от разни дами и злодеи.

Над езерната шир веслата
скриптят. Отчаян женски писък
ехти, а горе, в небесата
безсмислено се блещи диска.

И всяка вечер лик самотен
от чашата се взира в мен -
единствен мой другар в живота -
спокойно в нея утаен.

А отстрани, към други маси,
сънливи келнери търчат…
пияници с очи кръвясали
“In vino veritas” крещят.

И всяка вечер в час уречен
(или е просто сън това),
девичи стан в атлаз облечен
в стъклата мярка се едва.

И бавно, сред пияни гамени,
без спътник, винаги сама,
присяда, сякаш непоканена
сред лъх парфюмен и тъма.

И дъх на древен мадригал 
струи от фината коприна, 
от траурният й воал 
и пръстен на ръката фина.

И прикован от близост странна 
към тъмния воал съм взрян, 
и сякаш виждам очертани 
вълшебен бряг, далечен блян.

На мене сякаш тайна свята 
е поверена - слънце живо 
и всяко ъгълче в душата 
пропито е с винÒ пенливо.

И щом на щрауса перата 
пред мен се люшнат, виждам как 
цъфти бездънна синевата 
в очите й - далечен бряг.

В душата ми лежи съкровище,
ключето му е скрито там
у мен! Пияно съм чудовище!
Във виното е истината! Знам!

24 април 1906, Озерки

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»* кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

Ал. Блок