Глава 33. Пророки.

 - Входить в зал Пророков это безумие, - испуганно говорил Первоход, - тут столько выдающихся зачинателей порядка, и каждый недосягаем в божественном прозрении. Как только вдохнём прекрасными изменениями, сразу разгадают наше невидимое преображение, не в состоянии будем скрыться, нас выдаст дрожь, страх, и унесёт время. Такое не раз прежде бывало.

- Какое у них совершенство! - восхитился кто-то сзади, голос несомненности гнул рельсы, - и все благоговейны, умиротворённы, сияют над миром священные провидцы. Чистота духа в пантеоне всебожия столь прозрачна, что наши серьги утонут, растворятся в излишней праведности, мы не устоим, свалимся на колени и признаем свою несостоятельность.

- Священно место, где одни провидцы! Подгоняют пророки близкую географию. Находят нужную религию. Оборот мыслей гладит состояние, и вера обретает всенародное содержание.

- Может, соприкоснувшись с немеркнущей святостью, преждевременно получим вечную жизнь... – предположил Гугнивый, и стал чистить глазами объятия невидимого рая.  

- Ужасно невежественное намерение, вечная жизнь давно испорчена коротким временем, - возразил Горкавый, - человек рождается для того чтобы умереть, иначе не сможет познать бога, есть срок отпущенный на бодрость пути, мучения, преклонение к божнице, неприличие или покаяния, - а лишние годы, это муки дряхлого тела.

- Вечная жизнь бывает только загробной, без смерти человек не справится с мгновениями земного пребывания, станет зазнаваться, захочет превратиться в провозвестника, устранится от вознесения, окажется непригодным просвещать иные миры и, окончательно исчезнет из-за злоупотребления науки.

- Известно! Все истинные пророки идут дорогой истязаний и совершенства, призираемы случаем всевидящего пребывания на земле, превозносят единственного бога. Много богов - утомительно для запоминания правозвесных назначений. Бог один - пророков не счесть.

- Иные и без бога могут обойтись.

- А бывает, один пророк – подменяет многих богов.

- Если человек один в пустыне, в лесу, или на небе - это порядок, а порядок существования многих людей зависим от прилежного моления перед алтарём.

-  И то верно, истолкователей воли единого бога не бывает премного, кто-то провозглашает себя сказочно длинно, а на длинное тысячелетие зачисляется один признанный посланник. Без него, люди беспомощны, необузданны, и развратны желаниями.

- Вот это да! Всего один на тысячелетие, а как быть другим значительным проявлениям, совершенная несправедливость. Чем вообще промышляли люди, когда религии не было?

- Религия была всегда! Она существовала, когда и людей нигде не обозначалось, с самого порождения вселенной властвует религия. Для того и начало пресмыкаться человеческое стадо, - обязано удерживать сотворение вселенной, отражать вечность признанного движения. Люди всегда нуждались в живом вращений Земли и упорядоченном, совестливом признании кочующих созвездий неба. Власть беспомощна, если не имеет небесного стыда, – и всё это обретённая религия.

- Так бог создал людей, или они испугались бога?

- Это не интересно. Об этом не положено знать. Вот они  всевидящие провозвестники, можешь спросить о боге и сотворении, любой тебе ответит: Бог – недосягаемого ума вершитель. Тут, каждый из пророков, своим просветлением внёс положенное верование, зажёг наступившую очевидность. Разнообразие моления прогибаясь, уравновешивает людскую несостоятельность.  

Стоявший у самых врат пантеона Черес, все спорящие и засомневавшиеся ученики, - кроме Сущего, - вдруг смутились, стали топтаться на месте, сутолока ломала ненадёжные впечатления, никто не решался войти в зал Пророков. Тогда Сущий произнёс что-то важное, и первым шагнул в пантеон, остальные кто не расслышал, громко повторили сухие слова, и боязливо побрели страшной дорогой. Настоящая первопричина достохвально соразмерного и непостижимого начала отовсюду обнаруживаться пошла, отовсюду озирались минувшие тысячелетия, из-за излишней тишины и тяжести приколотых булавок, неловкость ударяла в ноги, волнения вспарили по всему телу и стали находить успокоение в неотвратимости надвигавшейся страсти.

- Я в потустороннем чреве святой обители подожду, мне святость не положена, никак не смогу надбожие превзойти, - прокричал Учитель, превозмогая раздирающим горлом несовершенство, и прислонился к кривой стене непобеждённой пещеры, стал дремать. Он опасался неотвратимой встречи с предстоящим вседержителем.

 К Учителю подполз нищий, давно шатающийся по заброшенным пещерам, и тоже прислонился к нерушимому своду кривой вечности: - На земле идёт постоянная борьба Подаяния и Веры, - сказал нищий, он был уверен, что дремлющий человек знает об этом, и продолжил ровные рассуждения: - Деньги тоже вера, имеют силу, но она не божественная. Бывает период, когда небожественная вера управляет людьми, они сочиняют пустые мудрствования, не в состоянии опомниться от предстоящего безразличия, все следуют за напутствиями платежей, творится какое-то сумасшествие; подающие возможности и извергающие желания канторы становятся молитвенными храмами, раздают всем цыфры, знают: большое вернётся с вещественным ростом, корысть утонет в чарующей пустоте. Население, из-за трусости, истощённым останется. К кому бы ни попала цена мнимой стоимости - она собственность «гнева банков», люди превращаются в постоянных добытчиков чужих средств, в нищих духом, становятся скрытыми янычарами постоянного оброка, и все совершенно беспомощны. Я последний из отстранённых. А мир всё ещё велик!  

 Едва ли это сбудется, но Учитель согласился с нищим, даже удивился: - Мир велик, деньги подменяют совесть, везде стоят придуманные возложения, без религии плохо удаётся упорядочить жизнь, накопления мешают населению правильно существовать, люди начинают откупиться за грехи, безобразничают, выискивают подходящее выгодное моление, вообще перестают нуждаться в каком либо клятвенном прозрении… - Учитель выдохнул, и устало подумал: откуда он взялся этот нищий?!

- Из света трудно в непостижимую темень пробраться, находясь в нём, не раз убеждался, человек желающий сделать добро или зло – одинаково получит презрение. Много людей бесполезных. Зачем они вообще существуют!? На земле идёт смертельная схватка между: верой в деньги, верой в единственного бога, верой в переделанное милосердие, уверенностью в переписанном количестве мирового населения, – и это тоже война. Когда образ понимания содержит чувство справедливого определения, он воспринимается как вероучение, имеет направляющее значение в поведении каждого человека. Лично видел, как защитники ещё неиспорченной, утерянной веры, которая называлась коммунистической, во время большой войны взрывали себя, ради того чтобы покорёжить незначительный смертоносный сплав стали, заставленный изгибаясь угнетать дёрн, почву и, корни деревьев в вырытых окопах. Жертвой жизни, люди, обнаруживали какую-то свою положенную убеждённость, и этим вызывали доверие у любящей природы, сравнивали безбожие, с разумными противоречиями. Брожение и непорядок - начинаются из-за отклонений верно выбранного пребывания.

 В пантеоне одни прорицатели. Почему ты не решился войти? Неужели из-за того что они догадаются о твоём истинном намерении, путаном хождении и неправильном восприятии скрытного совершенства.

 Издали пещеры видно было, как ученики осторожно бродили по храму Пророков, опасливо восторгались тем, к чему не могли прикоснуться, бестолочь намерений скребли восхищённое состояние: - Тут превосходно… – говорил Сущий соученикам, а может себе, …или даже пророкам. Он знал, что все его слышат и видят, был уверен в необходимое состязание ума, благонравия, и умиротворённость пребывающих в храме предсказателей. Непонятно: - Религия воздвигла дворцы, или дворцы утвердили религию.   

- Из пантеона доходят невероятные стечения умопостижимых вещей, твоим юнцам повезло, - нищий вглядывался в то, что не видел, был озабочен прошлыми волнениями, - столько там благочестивых личностей, падаю от несовершенства, - говорил он, и ударял вытянутыми ладонями песок сырой несомненности, - мне особенно мил вон тот, …только мелькнул и уже потерялся, у него не было возможности себя проявить, хотел его величие показать. Или вот ещё обросший старик, не подумай, будто он безбожник Карл Маркс, устранивший явное различие преимущественного капитала, упразднивший незаконное богатство и лицемерную щедрость. Этот другой, идёт из самой глубокой древности, даже убогий весенний приплод среднего скота не огорчает его, он сверлит глазами время. Уверенный пастырь стада людского - пророк Моисей на троне восседает. Потрясающий воитель с небом, сам бог пустился к нему на землю, назначил пастырем одного кочующего племени бедуинов, к которому Моисей примкнул по указанию небес; ему предстоит сыграть необыкновенно важную роль в самоопределении огромной части человеческого наличия. Правда, кое-кто на правах мнимого родства, настроился банковскими страницами, переиначить его святые скрижали, но такое невозможно. Не мной сказано: сила денег - не в состоянии победить веру в бога.

- Похоже, ты вытесан из слюды, песчаника, соляной глыбы, или был членом КПСС, - заключил Учитель, – я долго наблюдал как по приказу каких-то министров из ЦК, усыхали жилы государственного безразличия.

- Это другое, осевшим народам такое уклонение не тягостно, через надобность мгновений святого хилиазма, непременно приобретут всевидящего хранителя. И это великолепно. Кочевники и оседлые роднятся, прирастают к принадлежащей богу пахотной земле, наблюдают, как ковры степи и леса убаюкивают разбуженный сон, либо тайно продолжают розниться по укладу немыслимых средств  стоящие над всеми народами.

У одних есть воля, и они воспринимают её как данность, у других её нет, избегают твёрдо начертанный уклад постоянной праведности, придумывают законы, которые бы обналичили мысли закованные в кандалах прежней неволи, беспрерывно кричат о свободе слова для тех, кому она причислена от рождения. Между верой, свободой, и деньгами - встревают разрушительные отклонения, глыбы мирового безразличия угнетают постоянную безвыходность. А всего-то - надо ликвидировать собственность!   

- А вот тот скрытный старик, с золочеными волосами, что сияют божбой, из-за обильного света и образ не разобрать… Кто он?

- Это тот самый древнейший из всех дивных, прячет бересты старинного православия, очень важный забытый посыл содержит его сума, - нищий углубил скрытый взгляд, всмотрелся, полна ли далёкая скрыня, потянул отёрпшие ноги, хотел усомниться содержанию, но передумал. – Того православного возвещателя, кем ты интересуешься, постоянно стараются заслонить совершенно неосторожные пророки и люди, а он по случаю, застенчивый благовестник, потому его религия задвинута.

- Украдено праведное слово, нет обычая, а мы из-за его неосмотрительности страдаем, ведь главное назначение веры: содержать управление средствами дохода и производством всего народного хозяйства. Но почему-то люди, как только оказались способными схватить камень, - первый признак производительного труда руки - тут, же стали кидать породу друг в друга, признали войну важным совершением смертной участи, нашли междоусобицу самым действенным назначением земного обитания.

 Пустота, поглотившая прошедшие пасмурные войны, всё ещё где-то громыхала, скучала по взрывам снарядов и мгновенной смертью.

 - Пророки, постоянно упраздняли присвоенное право людей назначать смерть без согласия бога, но это затянулось так надолго, что только одному забытому семинаристу, не ставшему волей случая патриархом, удалось запретить гражданским и военным судам, назначать неподобающий приговор.

- Начинается!.. Откуда это ведомо?

- Написано на красном плакате: «Нет праведности! - Есть приговор!». Надоело вычёркивать из списка осужденных на смерть гневных и отвернувшихся, не всех вмещают мозги, а приходится спасать мало-виновных от вечной привычки держать камень за  пазухой, отсекать от казни приклонённые головы. Тут же упали на колени вершители чужих судеб, упросили вернуть им пули и сколы крупных камней. Все они, обыкновенные идолы пустыни - выветренные песчаные бабы с красными глазами! Обрастая объёмами имущества - портят живущее простотой население. Из-за такого безобразия, хотят всех не своих поместить в аду, но слабы содержанием предавшие упреждения, до сих пор злобствуют, ябедничают, ёрничают, мучаются, а не в состоянии исказить записанные посылы. Не в силе, холод образования – жаростойкую истину подменить.  

- Пророки вечные возвестители мировой тайны, это превосходное склонение. Я со всеми ними лично общался, - нищий хвастливо морщил потный лоб, постоянно перестраивал своё воображение, - видишь того благородно грузного, вращающего мир вокруг себя голощёкого мужа в атласной одёже, его начертанные иероглифами мысли навсегда застыли в ежегодном урожае, а недосказанные косноязычные слова, что исходят из его уст, совершенно унеслись за облака. Это не Кришна, а Кун Финьшу; когда здоровался с ним, он всегда учтиво улыбался; конечно, не за руку я с ним здоровался, а так - пожелания в века его времени слал.   

- Конфуций что ли? Множество замученных пророков восстают из небытия, тоже кого-то из них узнаю, тот худой, истощённый, опечаленный Спаситель, в христианских домах его ошибочно распятым изображают, очень известный пророк, люди должны знать, что он тоже недаром пришёл, кажется, Христос, - Учитель говорил придавлено, силился волнениями события разгадать.

- Нет, нет, Иисуса не вижу. То Заратуштра ходит.

- Заратуштра, как и Ганди, дошёл до упования старости, его из-за чрезмерного почитания убили?.. – Учитель всмотрелся в пантеон, надеялся Ганди и Заратуштру живых там увидеть.

  - Сомнительно всё, пророка невозможно разглядеть или убить – он продолжение вечности. От начало Авесты идут Веды, что Ведают, извещают о светлое и тёмном начале мира. Поведал ведь Заратуштра, что людьми исстари управляет мудрый бог Мазда, он каждому человеку подарил Мозги для согласия с миром. Но, перепутал арийских древних божеств Дэвов с голыми каменными бабами, придал им женское Девственное коварство.

- Едва ли это разумное убеждение. Бывает, люди признают некий устарелый кнот, наденут на голову Митру, человек как мессия ходит, а присмотришься, - он иностранный агент, - надолго забыл и отверг пророческие ниспослания. Проходят годы, а может тысячелетия: камень, глина, металл, береста, и бумага, и кожа, и даже кости черепа, - долго хранят память, и вдруг в душе снова пророк оживает как волнение участи.

- Я лично такое преображение ощутил. Не смотри, что дряхлость во мне спряталась, - глаза нищего потемнели, - случается нечто неслыханное, неприметное, - вдруг великим становится. Нищенствование - самое чистое состояние скрытого убеждения, все пророки нищенствовали. Я даже не знаю где лучше появиться, во благе примирения или вечности поиска. Возьмёшь недосягаемое, поднимешь, и свалишься в беде пребывания.

- Невозможно уберечь население от преждевременной тяжести невезения, если люди наследуют подопытные учреждения продажного государства, душа бедствует от властвующего безразличия, заползшего на островерхие скалы лукавого обозрения.

- Я тебе расскажу злодеяние мною дважды виденное, принесенное из наружного света текущих дней, - сказал нищий. - Событие нелепое, не пойму, зачем без нужды такое часто случается. Послушай!