Смерть поэтам 

Чтобы укрепить свою личную легитимность Наполеон Бонапарт плодил из своих полководцев и родственников новые европейские династии. Назначенный король Швеции Карл 14 Юхан, для наследственного приличия и династической прочности был усыновлен Карлом 13. Став королём, французский солдат Жан Батист Бернадот, навсегда отбросил прошлые республиканские увлечения. Честь шведской короны стала его главной заботой. Как участник многих сражений, он знал, что смелый гренадёр стоит больше, чем трусливый король, именно поэтому в 1834 году объявил для Швеции меморандум вечного нейтралитета.
Перестав быть военным, четырнадцатый Карл вложил шпагу в ножны; сделался стратегом холодной политики. Он усадил назначенного им, лидера риксдага, государственного министра Матиос-Россенблад  Христензена за инкрустированный рабочий стол, достал из полки своей большой библиотеки страшное для Швеции произведение «Полтава», и спросил министра, читал ли он этот оскорбительную клевету в оригинале. Сам король кроме французского, не владел никакими другими языками, его министры также обладали жеманным французским упрямством; считал он такую манерность бесконечно легитимной. Вся Европа обязана писать и говорить на главном европейском языке, на французском. И вот, некий русский Стендаль и Байрон позволят себе, в отличие от изъясняющегося только по-французски царского двора и всего русского дворянства, писать пасквили на мужицком наречии. Это возмутило короля-солдата: он, генерал и маршал, в прошлом выиграл множество сражений, но никто не удосужился написать дифирамбу о его викториях. В служебной записке, которую получил Карл от тайного агента из России, поэма была подстрочено, переведена на понятный ему язык.   
- В этой поэме, - добавил наполеоновский маршал и шведский король, - сочинитель посмел возвысить Россию, унизить славную Швецию и нашего выдающегося Карла 12, пять лет лечившего в далёких молдавских и полтавских Бендерах тяжёлые раны нанесённые русскими, короля, погибшего в окопе как настоящий солдат- гренадёр. Порочить подвиг нашего самого прославленного монарха это возмутительное преступление! 
Карл14 считал своей обязанностью свято чтить и беречь божественную память о прошлом Великой Швеции, обо всех предыдущих монархах - его названных предках. Карла 12 он боготворил и страстно обожал.
- Надо пулей пресечь чрезмерный пыл этого известного русского Пушкина.
- Ваше величество, вы сами остановили полосу поражений для Швеции, объявили о вечном нейтралитете, как мы сумеем это сделать, не нарушив наши принципы, вдруг из-за этого случая нам объявят войну, - сказал министр. - Царь Николай ушёл от англофильских уклонений своего брата, успокоил континентальную Европу. И даже при Александре 1 у нас был союз против Наполеона. Вмешательство в строки национальной литературы русских, подорвёт вашу миролюбивую политику.
- Мировая политика, это доминирование на континенте кельтов и галлов, - сказал король, сам он имел дремучий вид, лицо у него было угрюмое, считал себя прямым потомком этих славных племён. - Славяне не должны модничать литературой господствующей в Европе и над миром. Они наши вечные вассалы. Пусть дальше содержат в закрепощении своих родичей, и продолжают изъясняться на нашем колоритном языке, платят за ласку и снисходительность ценной пушниной и чистым золотом; со своими же обывателями, как прежде расплачиваются усохшими беличьими шкурками. Униженной безграмотной жакерии, надлежит стоять на коленях, должны восхищаться нашему трону, и даже простому портшезу. Обязаны жить своей скудной жизнью и помнить, что для вассала мы шарман, пусть подражают, заискивают и ублажает сюзерена. Нужно поручить эту нашу континентальную миссию Франции. В Париже непонятно что творится, там постоянные революции и династические перевороты; не с кого будет спросить. Тем более, уже есть прецедент, убийство поэта Грибоедова организованное англичанами в Тегеране. Персия откупилась всего одним знаменитым алмазом «Шах». Принимая взятку, Николай 1 сказал, что предаст инцидент вечному забвению. Вот такое «горе от ума». Вам Матиос, не следует беспокоиться по поводу реакций России на убийства их поэтов, для русских властителей драгоценности в сейфах и миллиарды в банках важнее, чем национальное величие. Миллионная нация, чтобы породить выдающегося творца мучается столетиями, и поверьте, устранение одного такого стихотворца куда менее затратное мероприятие, чем столетняя война. Нам надо пустить их поэзию по пути подражания и заискивания перед Европой, они должны осквернять всё русское, польза для нашего будущего большая, чем все сторонние устремления этой дикой России. Они способны побеждать только в баталиях. Их отсталое население надо беспрерывно приручать к нашим ценностям, национальное оскорбление и погибель неугодных поэтов это всего политическая коммерция, никакая не трагедия, повод для личного обогащения их правителей. Царь и свита без нас придумают, как соблюсти приличие. А что касается алмаза «Шах» и прочих ценностей европейского Эрмитажа, то мы терпеливо будем ждать, когда мэром Петербурга станет преданный нам либерал, тогда многое из запасников культурно-исторического хранилища перекочует в частные коллекций и знаменитые европейские музеи. Это неизбежное продолжение постоянной, великой, неудержимой нашей роли на континенте и за его пределами. Чтобы они не говорили всё труха и пепел, на их флаге цвета французского знамени. Знамя – тряпка и пугало! Им бы только каркать, они ворона на шесте чучела. Всегда помните об этом дорогой Россенблад Матиос. - От того что говорил смелые слова, король Юхан снова начинал ощущать себя бомбардиром.      
Для исполнения столь важной европейской миссии, и запутывание истинных намерений, Матиос избрал своего друга, нидерландского посла барона Геккерна, с энтузиазмом взявшегося осуществить это важное задание. Барон подобрал надёжного исполнителя, усыновил своего любовника, обворожительного французского красавца Жорж Шарль Дантеса.
Разыграв скандальную драму, тайный террорист блестяще справился с важным поручением, убил Пушкина, и тут же милостиво был выслан царём в Париж, где его триумфально встретила прогрессивная Европа. Он был избран мэром своего родного города, произведён в пожизненные сенаторы французского парламента. Восторженные, просвещённые европейские романисты спешили увековечить имя «героя» в своих многочисленных томах. Король Юхан и Швеция, также сияли восторгом от свершившегося упорядочения века. Назначили исполнителю теракта пожизненную пенсию.
Отмечая успех, бокалом французского шампанского, переживая за жизнь очаровательного Жорж Шарля, премьер Матиос опасливо спросил короля:
 - Не кажется ли вам ваше королевское величество, что некий русский офицер может отомстить за убийство их поэта?
- Что вы, как можно! Никогда!
- А вдруг русские решатся убить кого-то из наших писателей?
- Они не способны на такое. Наша преуспевающая во всём Европа не допустит самоуверенной грубости! Мы подымим такой шквал возмущения, что их либеральная интеллигенция триста лет будет каяться, лить слёзы, и проклинать всё русское. Без дозволения вассального царства, никто не осмелится на такую непочтительность. Не забывайте, что русские государи, прежде всего, наши верные подданные.   
- Да, но всё же, один поручик воспротивился, написал эпитафию на «Смерть поэта».
- Ну и что!.. Кто он?!
- Он? он ещё написал: «Бородино» и «Песнь про царя Ивана Васильевича Рюрика…». Идёт следом за Пушкиным, хочет его заместить.
- Какое кощунство! Париж знает об этом? Следует и с ним разобраться. Для второго случая пусть французы сами придумают сценарий, исполнят долг святой морали, завербуют надёжного стрелка. Есть достойный пример. Наша репутация не должна терпеть их наглую графоманию.   

Глава французского правительства Николя Жан Дьё Сульт, сын неприметного нотариуса, восприимчивый и сообразительный юноша намеревался стать пекарем. Но революция на, то и революция, переворачивает мир, открывает дорогу решительным молодым мужчинам. Юный Сульт, нырнул в лихолетья, стал храбрым офицером, вырос наполеоновским генералом и маршалом, не менее заслуженным, чем знаковый Жан Батист. Он также мечтал стать королём, уже примеривал корону португальского монарха, объявил себя «королём Николя 1», но высадка английских войск на полуостров вынудила его отступить на юг Франции и расстаться с грёзами о королевстве. После воцарения русского императора Николая 1, честолюбивый Сульт, в дружеской переписке с русским царём подписывал свои послания: «Царю Николаю 1 от Короля Николя1».
В одном из ответных писем французскому премьер-министру царь Николай, помимо прочего, негодовал, что в России объявился молодой поэт, возомнивший себя новым Пушкиным, пишет оскорбительные для двора словесные шаржи, шантажирует негодными стишками.
Николя Сульт задумался; как многие смелые, непреклонные в сражениях маршалы и политики, везде имевшие длинную «железную руку», он дрожал перед своей властной женой, поэтому решил спросить у Луизы, что бы значила такая досада русского царя.
- Ничего особенного, - ответила жена, моргая пышными ресницами, - этот поэт раздражает их королевство, как и наш король-буржуй Луи, который корчит из себя просветителя и конституционного монарха.
На очередном докладе у монарха, глава правительства зачитал Луи Филиппу последнюю служебную записку французского посла из Санкт-Петербурга Проспера де Баранта. На важный запрос, посол сообщал, что «поэт Лермонтов в своих одах прославляет русские штыки. Написал балладу «Бородино», в которой умалил величие Франции, оскорбил и принизил достоинство французского солдата».
Об этом же сообщает нам и Швеция, - сказал Сульт, - я поручил нашему послу решить вопрос с Лермонтовым, устроить всё так же, как было улажено с Пушкиным. Сына посла Эрнесто, мы назначили атташе французского посольства. Под этим прикрытием он обязан был убить зловредного поэта. Эрнесто де Барант логично избрал метод нашего великолепного Жоржа, придумал коллизию, вызвал поручика на дуэль на той же Чёрной речке, где три года назад был убит Пушкин. Он даже стрелял из того же самого пистолета, что и наш славный герой но, к сожалению промахнулся, ему не удалось выполнить поручение правительства. Вопреки позитивности примера, не сумел повторить подвиг признанного патриота. Но факт дуэли все, же дал результат, позволил царю извлечь повод, он отправил поручика в ссылку на Кавказ. Царь приказал беспрерывно держать офицера Лермонтова на первой линий, задействовать его во всех военных операциях. К сожалению, пока горцам не удалось расправиться с обнаглевшим скандалистом. 
- Я считаю, что такие коллизии должны решаться не случаем, а исключительно надёжным капиталом, - сказал буржуазный король, - будущее за банкирами и фабрикантами, они больше чем императоры и короли, настоящие властители мира. Нужно поручить, им разобраться с этим недоразумением; деньгами, они уладят ошибку географий. Надо знать русских, мы у них под землёй миллионы копаем, а они всего одному нашему франку рады. Ждут, когда обогащениями одаривать будем, скупим  расположение к королевству. Следует так же активнее переманивать детей чиновников в наш Париж, пусть гарсоны и девицы развлекаются вальяжной свободой, тогда их чадолюбивая власть миллионы и миллиарды переводить будет, пуще прежнего станет благосклонничать. Конечную выгоду в этом вопросе имеет их татарский гражданин, он поставит точку. Коварство следует подстраховывать. Дантеса и Баранта нам достаточно. Следует найти бравого офицера, желательно друга стихотворца, хорошо ему заплатить, и мы навсегда останемся в стороне от таких переживаний. У нас есть интересы, у русской элиты, заваленной образцами нашего парфюма, ювелирной роскошью, слитками золота и любезностями, они также есть. Возьмите хотя бы эту «Песнь, возвеличивающую враждебного всем императора Иованна Рюриковича». Надо использовать недовольства династий, сближающие наши цели, - сказал король-капиталист.
Не прошло пять лет после смерти Пушкина, и вот, другая, уже летняя буря бушует во время очередного убийства неугодного творца. Сверкают молний, и оглушительно гремит гром. Лермонтова вывезли на большую поляну у горы Машук, где и был убит майором Мартыновым. Завербованные секунданты и дуэлянт, тут же спешно покинули ещё живое тело поэта, не терпелось быстрее получить обещанное вознаграждение. Неоконченная великая поэзия осталась мокнуть под дождём. Широкая земля шипела под журчанием воды, раны красили кровью мокрую землю, влажная буря трепала молодые волосы. Казалось, ветер обезумел, пуще народного возмущения метался и негодовал.
И снова ничего! Лишнее надо уметь скрывать, никакого наказания. Никто не мстит убийцам. Абсолютная власть как всегда, высокомерна и лукава. Царь, никогда не повышающий тон, хладнокровно заключил: «Собаке собачья смерть!»   

- А что станет с тем императором, который через сто лет, предаст анафеме эту самую романовскую династию, возвысит Ивана Грозного, и в юности сам был поэтом?
- Престанет покровителем писателей, поэтов и всех творцов, которые на время почувствуют почву Родины. Станет отцом забытых героев. Покорит Европу.
- Это исключение ужаса.
-  Его отравят… 
- Разве, неужели такое есть? Может, скажешь, что Европа отравила и писателя Гоголя?
- А как же! Повесть «Тарас Бульба», никакая не католическая месса, то другая специальная европейская операция, о ней следует упоминать только шёпотом. Папа Пий 9, принимая польскую католическую делегацию во главе с избранным королём Юзефом Войтилою, был очень опечален, поддержал возмущение поляков и, так же приглушённо произнёс:
- Что позволяет себе это православие, просто невыносимо, автор казацкого сказания не оставляет выбора Ватикану. Неизвестно, что ещё способен дописать этот гордый русский Гоголь. Надо действовать! - сказал он преданным католикам.
И те задействовали коварство. Усыпили Гоголя мёртвой травой и похоронили живым. Европа не должна допускать существование православных исторических былин. Все писанные кириллицей свитки должны быть сожжены.
- Убивать русских писателей, это вечное поручение и святая миссия католического престола, - подытожил римский папа.       

- Разве вы не знали об этом?!
- Тоже, такое скажешь, что и выпить за упокой не захочется.