Песен за микрофона

Оглушах от удари на длани,

ослепях от усмивки на певици.

Колко страдах от симфонии

и от подражатели на птици.

Пречистен многократно през мене,

чистият звук към душите ви летеше.

Стоп! Ето го този, на когото се надявах,

заради когото моя милост мъките търпеше.

Колко пъти шепнеха ми за луна,

някой весело крещи за тишина.

На пила един свиреше - шията ми пилеше,

а моя милост усилваше, усилваше...

Той пее, от натоварване задъхан,

без сили е - както на плаца войник.

Аз врата си гъвкав протягам

към златното от пот лице.

Изведнъж... Човек, опомни се!

Защо пееш? Почини, умори се!

Това е патока – слаба ракия.

Зала! Кажи му да се спре.

Колко пъти шепнеха ми за луна,

някой весело крещи за тишина.

На пила един свиреше - шията ми пилеше,

а моя милост усилваше, усилваше...

Всичко е напразно – няма чудеса,

Стоейки едвам се клатушкам.

С балсам той мъка налива

в глътката ми микрофонна.

В каквото искате ме обвинете,

против себе си само не тръгвам.

По професия съм усилвател.

Страдах , но лъжите усилвах.

Колко пъти шепнеха ми за луна,

някой весело крещи за тишина.

На пила един свиреше - шията ми пилеше,

а моя милост усилваше, усилваше...

Изстенах – от колоните – вой,

Стисна той моето гърло.

Отвинтиха ме, умъртвиха,

смениха ме просто със друг.

Другият - всичко той ще изтърпи,

завинтен е на моята шия.

Нас винаги ни сменят със други,

на лъжите да не пречим.

В калъфа, на тясно, лежахме

Аз, статив и друг микрофон.

И те с присмех разказаха

как се радвал, че ме заменил.

Песня микрофона

Я оглох от ударов ладоней,

я ослеп от улыбок певиц,

сколько лет я страдал от симфоний,

потакал подражателям птиц!

Сквозь меня, многократно просеясь,

чистый звук в ваши души летел.

Стоп! Вот тот, на кого я надеюсь.

Для кого я все муки стерпел.

Сколько раз в меня шептали про луну,

кто-то весело орал про тишину,

на пиле один играл, шею спиливал,

а я усиливал, усиливал, усиливал!...

Он поет задыхаясь, с натугой,

он устал, как солдат на плацу.

Я тянусь своей шеей упругой

к золотому от пота лицу.

Только вдруг... Человече,  опомнись,

что поешь, отдохни, ты устал!

Эта патока, сладкая горечь

скажи, чтобы он перестал.

Сколько раз в меня шептали про луну,

кто-то весело орал про тишину,

на пиле один играл, шею спиливал,

а я усиливал, усиливал, усиливал!...

Все напрасно, чудес не бывает,

я качаюсь, я еле стою.

Он бальзамом мне горечь вливает

в микрофонную глотку мою.

В чем угодно меня обвините,

только против себя не пойдешь.

По профессии я - усилитель.

Я страдал, но усиливал ложь.

Сколько раз в меня шептали про луну,

кто-то весело орал про тишину,

на пиле один играл, шею спиливал,

а я усиливал, усиливал, усиливал!...

Застонал я, динамики взвыли,

он сдавил мое горло рукой.

Отвернули меня, умертвили,

заменили меня на другой.

Тот, другой, он все стерпит и примет.

Он навинчен на шею мою.

Нас всегда заменяют другими,

чтобы мы не мешали вранью.

Мы в чехле очень честно лежали:

Я, штатив, да еще микрофон,

и они мне, смеясь рассказали,

как он рад был, что я заменен.