Бородино.
Буджак тонет в холодном ситнике. От мутного Дуная - до Аккермана, с оголенных верб Прута - и до самого Чёрного моря стоят сплошь дождевые дни. От воды в бесконечную воду упирается окутанный моросью Буджак. Плачет осенний ветер. По старым поймам и заводям шумят упругие живые струны, гнутся под косохлёстом мётлы, устало кланяются земле сутужливые мокрые очереты.
В самые верховья рек уходят тугие камыши. И где-то там, в верховьях Днестра горит нагое дерево, из огня и цепей католической ненависти, голос старого Тараса гремит: Товарищество православное сминают грёзы вечных врагов! Очерет родины не выдаст границы ратного труда, затем ляхи не достанут. И не слышно…, поглотил огонь дух Тарасов.
Для кого-то может это причуда и ложь, - для чабанов такое ненастье: омерзение и тоска. Времени для рассуждений много, думают: а не сказать ли нам какую ни будь правду, чтобы от неё все шарахнулись.
Весь край одождило, пятый день поседевшее пастбище окутывает отвратительная кромешная маета, неп ...