Изначальное Православие
 
Войска фронта ушли дальше побеждать фашизм, а майор разведки Кондрат Остробой был оставлен в Тимишоары, по причине практической важности его предыдущих оперативных дел. Бомбардировки союзников превратили город в руины. Немецко-венгерские батальоны пытались закрепиться в завалах войны, хотели из разбитых камней извлечь остаток фашизма; дым, пыль, и смерть перемешивались с гневом их штурмового удара.
Майор Остробой принял стратегическую точку назначенного фронта с привычной ответственностью, упорно расчищал остатки выжившей скверны. Изгнал врагов мрака. Установил знамя победного возмездия. Желанием мира, он обосновывал необходимость срочного восстановления обычной жизни. И это всего малое желание.
 Пока торопил власть поднявшую красный флаг, война закончилась. Население города оказалось изворотливее, чем камни, и Остробою дали другое, тоже военное задание: укомплектовать из заскучавших советских солдат пехотную колонну для возвращения на Родину. Обеспечить в пути горячую полевую кухню, подбирать удобные места для коротких привалов, давать колонне обязательный восьмичасовой ночлег, обходить города и большие сёла, иметь всегда начищенные сапоги. Сухие дни, тепло майских ночей, сбитые грунтовые дороги, цветы, улыбки людей, и скомканный строевой оркестр полка из тринадцати медных духовых инструментов помогали удерживать размеренный шаг этому победному поручению.
Сапоги не лучшая обувь для пехотного летнего передвижения отвоевавшего войска, но не переобуваемая окопная привычка и военная музыка, бодрили общий путь марша. Единство шага было столь крепким, что одна монета, валявшаяся на обочине дороги, и та шла на службу всей армий. К середине лета, мерной строевой ходьбой колонна вошла в Болград. В озере Ялпуг, солдаты смыли пыль и пот, надели чистое бельё, начистили ордена и медали до блеска. Их разместили: в старые казармы, гимназию, больницы, в начальные школы с койками вместо парт, расселили в нестеснённые частные дома горожан.
Вскоре, отвоевавшие свободу, расписались за полученные сберкнижки, вместившие заработанные на войне тысячи, с наградами и ранениями разъехались в края малой родины. Были те, кто не знал куда ехать. Одни продолжили службу в разместившейся тут танковой дивизии, другие получали назначение на мирную работу; находили созревших невест, останавливались у обширных вдов. Кондрату Васильевичу, как опытному организатору, райком дал задание четыре недавно созданных колхоза в селе Вайсал переделать в бригады, объединить все земли в одно совместное хозяйство «Золотой колос». Отдохнувшие после двух неурожайных годов единоличные пахотные нарезы были сведены в новые, утверждённые государством, пронумерованные порывом воодушевления и щедрости широкие поля. Прибывший из столицы землеустроитель расчертил для каждого села, конечные границы пастбищ и пахотных наделов. Соседнему колхозу имени Ленина, передал длинную прилегающую межевую полосу невозделанной вайсальской земли.
Мы только вот собирались распахать эти поля для обилия искрящегося и справедливого строя, а также для: ржи, ячменя, и пшеницы, - сказали вайсальцы. Но обогатившийся лишней землёй колхоз носил имя революционного вождя, который когда-то в состоянии разрушительного порыва, передал исконные земли всего края чужой стране. Портреты его тридцать лет выглядывали из всех новых книг, площадей, улиц, городов, были намного весомее золотого колоса.
Инженер-землемер вложил в папку листы с чертежами, разделившие в вечное пользование распаханную холмистую степь. Запечатанные в конвертах документы, почтой доставили в Москву. А всё установленное Москвой обретает прочность, не подлежащую сомнению. Жирный брезентовый мешок и самого земельного устроителя занесли на вокзал. Столичный специалист, после застолья у гостеприимного правления расширенного колхоза, был не в состоянии самостоятельно передвигаться. Заодно с тяжёлой поклажей, его просторно расположили на полку забронированного купе и пожелали Москве стоять вечно. Председатель Остробой пытался оспорить уворованные гектары, но чиновники далёкой Москвы не любят когда с ними спорят. И без двух отторгнутых нив опомнившаяся земля дала столько зерна, что чердаки выживших в голодовку селян ломились от непривычного тоннажа. Остробою всегда нравилось делать из мечты - изобилие. Его вызвали в райком и указали на возрождение мотивов и привычек отжившего кулачества. Майор запаса, отреагировал по-военному, послал райком: «в неразведанной грязи омута - тротилом раки глушить». Военная закалка не каравай - ни переломишь о колено. Райком извлёк из сейфа отчётно-выборный устав и направил большую комиссию в «Золотой колос», но предпринятое несоответствие было слишком явным нарушением ещё не отменённого артельного хозрасчёта, и райкомовских посланников со свистом выгнали из годового собрания.
Кроме всего, для укрепления успеха трудовых звеньев Остробой выискивал командиров соответствующих назначению, беседовал с десятками бывших единоличных крестьян, делал в блокноте записи человеческого отбора. Вражеская пуля, взрывы, неожиданная подлость - боятся глубокого окопа и природной смекалки. Бригадирами, заведующими, механиками и агрономами трудовых звеньев он назначал крепких, слабо знающих грамоту середняков. Кулаки были увезены за Урал.
После партийной перетряски в уже наслышанной Москве, по линии религий и установки кадров, был извлечён - троцкистский сатанизм. Начались гонения на приблизивших победу генералов и офицеров, исполнявших скрытые, обычные, и специальные поручения войны. Всех непреклонных сторонников религиозной веры и образцовой культуры изгнали из храмов молельного предназначения. Земной «Культ личности» из-за непомерной изношенности организма, ни указал апостола новой веры, оставил страну не став Богом. Пришедшие на смену бородавочники были лишены природного здравомыслия, не имели нужного почитания, и чтобы лучше закрепиться в печатных надписях газет и плакатов объявили: порицание, беснование, и злоязычие - нормами предстоящего достижения. Анализ состояния континентов, нравы общества, и гордость труда стали обрушаться. Для  удержания своего влияние, бородавочники придумали топот культовой молвы, принялись утрамбовывать могилу носителя поклонений. Благословенное православие, тысячелетний северный ислам, древние родовые бубны коренных народов, испытывали шельмование, гонения и преследования. По тайному навету ватикана затихли колокола сердец, рушились здания восточных церквей, рассыпались, будто обиженные строения Тимишоары во время бомбёжки союзников. Райком, под изыском и наблюдением новой антирелигиозной линии установил, что Остробой лично высказывался против сноса пустующей сельской церкви, отказался пользоваться ею как складом химикатов. По разу посетил секты старых и новых баптистов. Из молитвенных домов вышел без критики, и последствия культового порядка. Такое разоблачение усилило текущую вину отставного поисковика; за антипартийную линию и приверженность к прошлому порядку его уволили со строгим выговором. Райком обвинил руководителя низшего хозяйственного звена в недостаточном усердии при борьбе с религиозным мраком. Кондрат Васильевич не скрывал, что ему с самого начала не понравились следы грязных бородавочных копыт и их кривые клыки. Он переосмыслено внёс предложение своему боевому опыту, уверенно продолжил отстаивать ход победы, стал отражать атаки холодной войны решительными средствами, школа смерша не давала ему покоя. Для начала объявил, что «единую и монолитную партию» надо мощным вспомогательным ударом разделить на фронты двух различных съездов - выделить из рядов передовых исполнителей накопившиеся несогласия времени.
Такое кощунство, не выдержало однопартийный гнев и рукоплескания тонкокожих рук. Остробоя едва не расстреляли, спас наградной лист бывших союзников, выданный за «своевременный увод лишней строевой численности военного состава из оккупированных западных границ». Испуганные бородавочные правители спешили: жгли подлинные документы, уничтожали свидетелей своей трусости, расстреливали, калечили в тюрьмах высших и средних представителей разведки, которых прежде ужасно боялись. Мстили тем, кому во время военной службы лично подчинялся и сам Остробой. Умевшие бороться с явными врагами Родины, оказались бессильны перед затаившимися слюнтяями. Целых две пятилетки глумились бородавочники над хлебом золотого колоса, чуть в новую голодовку не загнали население страны. Пришедшее на смену сдержанное руководство, частично устранило поголовье бородавочников. Бережно сгущались их настороженные брови, с опаской стали подсматривать за течениями мирового порядка. Привыкли жить под высоким надзором, уничижение их природная страсть. Преодолевали страх - борьбой за мир.
Для прощупывания обстановки, «мировой порядок» усилил холодную вражду, проверял склонность далёкой власти к подчинению. Поручили острову Тайвань, объявить себя независимым от Китая государством, и захватить торговое судно «Полтава», чтобы окончательно удостовериться в негодности бывшей большевистской системы. Установленный холодный порядок потребовал от властвующего коммунизма: «Не рассеивать оранжевый туман, не освещать в прессе мрак негритянских гетто и истребление в резервациях коренных племён континента». «Не разглашать тайну о «полёте на Луну». «Отдавать предпочтение исключительно полётам неразгаданных летающих объектов, выведанных цифровыми исчислениями соединённой резервной системы». «Православным приходить на возобновлённую греческую Олимпиаду без флага и гимна». Испуганные  начальники, и робкие спортсмены, делали вид, что не согласны с постановлениями более значимых правителей, трепетной привычкой вползали в лаз осторожности, боялись поднять знамя фронтовой атаки. Преклонение перед роскошью, стало главной заботой и удовольствием выросших партийных детей, они явно призирали порочный отцовский строй, желали уйти от надоевшего социализма. Требовали переустроить и открыть для отобравшегося сословия возможности безграничного обогащения. Службы порядка, когда-то переигравшие гнев ненавистного фашизма были окончательно низложены. Сатанизм залечивал удары ледоруба. Банкиры упразднили сущность прежнего устройства отношений во власти. Правителями везде устанавливались лица подражающие голосу тайного трона и главной мировой должности, имели обязанность проводить в среде податливого населения, проделки зрелищных перевыборов, обещали беспрерывные небесные ниспослания и сладкий земной хлеб. Знали, что деньги любое государственное устройство покорят, ни одна пугливая система не устоит перед узаконенным притворством.
Остробой перестал обращать внимания на пустоту сверкающих слов, имел желание затаиться, но передумал, прыгнул в первый окоп фронта, принялся обосновывать течение времени. Исходя из опыта войны, думал об  извлечении точного направления текущей мысли, испытывающую тяжесть от природной бесконечности мира. Видел, что население Земли окончательно испортилось из-за переселения городов, в которых время ужалось как ограниченная «чёрная метка» пересыщенная тяжестью нагретого давления и необъяснимым страхом. Усиленно ищут метод покорения недовольной численности. Он знал, что если действия власти вызывают гнев народа – такая власть незаконны. Устранение нерадивых и падких, дело времени. Спрашивал себя: не гудит ли в его мыслях давно услышанное изначальное православие – сила, не портящая выдающееся состояние человеческого умозаключения и постоянную соразмерность духа. Семи миллиардам траншейного населения озарённых солнцем, и мокнущих под дождём, противостоят всего семьсот расписных квадриллионера, греющихся в глубоких бункерах земли. По стратегическому расчету и подрывному опыту майора, ликвидировать опасность и спасти континенты, можно за считанные секунды. Он определил несоответствие религий и науки, стремящихся существовать по  необычайности задумки. Видя усталость населения и неумелость руководства, хотел объяснить вполне очевидную необходимость, твёрдо познать возникшую из Ничего - Вселенную, изначально нуждавшуюся в порождении человеческого мозга. Он ещё обнаружил, что борьба банкиров с государством, главная сущность мировых столкновений. Стоит упразднить признаки высчитанных цифровых интересов и ложных направлений, как придуманный беспорядок исчезнет сам по себе. События, которые станут греметь, начнутся, молча, - подумал Остробой, - тут спрятано случайное недоразумение.
Кондрат Васильевич надел суму, и пошёл по намеченному несоразмерному простору времени, стал собирать крохи забытой мысли. Он шагал по росистой траве навстречу света, хотел видеть волны шумящего океана, восторгался вольным ветром, ощущал, как отовсюду падает радость дня. Указание пути – поэзия сердца. Восход солнца –  обыкновенность бытия. Он шёл один, без походной кухни и колонны отступающих солдат. 
Может быть, кто-то нечто более решительное видел, тогда пусть скажет. Откуда мы можем всё знать!   

…И не было  ничего, одна пустота.
Нет времени, нет пространства, нет твердыни, нет тепла, нет движенья, нет света, – безусловный холод и полный мрак стынут в сплошной пустоте.
Одна Великая Пустота. Есть только скука - изначальный существенный замысел Создателя обречённого неведомое творить. От невыносимой усталости в пустоте - к полной, звенящей неограниченной деятельности. В холоде и тьме обозначается трещина царапнувшая поиск зарождающегося начала в великом Ничто. Холод и мрак порождают частицу изначального мира. Первые мельчайшие дочастицы на изломе новизны стонут от начавшегося сдвига. Великое начало - в поиске ничтожно, безмерно и бесчисленно в бывшей пустоте.
Обозначаются бестелесные движения. Потуги, не родившейся будущности, обнимают вечность, в мнимых трещинах пустоты зарождаются первичные соединения. В бескрайности устремляются носители свойств, приметы подлинных явлений отовсюду надвигаются. А ещё нет долгого времени, только зарождается, обречено не на одну вечность, разнообразие упорядоченных колебаний обозначает простор бесконечности. Трещит повсюду, насыщается бескрайняя пустыня разнообразием совместимых сочетаний - вечной пылью простейших веществ наполняется. Ничтожна простотой, бесчисленна множеством, необратима, безвозвратна в пребывании своём зарождающаяся сущность. Бывшая Великая Пустота колышется мраком пыли, засыпана пластами разнообразия элементов в бесконечной тоске. Начало Мира – Хаос. Ищет себя, идёт поиск становления, гудит вся неограниченная пустошь раздражённым первоначалом, усеяна пылью разнородных частиц, которые вздумали уплотняться. Притягиваются и противятся зарядам крупицы нескончаемой пыльной материи. От противления двух разно заряженных пластов, начинает искриться и греметь суть; разряжения необыкновенной мощи бушуют завихрениями в великой неограниченности.
Бескрайнее противостояние всего двух гневных зарядов порождает бесчисленные, грандиозные, невообразимые взрывы. Великими искрами безразмерных молний всё горит и сотрясается; освещается, что не имело света; не ведала грома тишина; согревается, что не знало тепла. Могучие молнии гуляют завихрениями в бесконечной туманной мгле. Раскаты не имеют предела, ни знают края. Взрывы великих разрядов тонут в грандиозных завихрениях несходных трещин и пластов, всё пылает. Прежде наличествующие пылищами облака, преобразуют зародившееся состояние материи, уплотняются в грандиозные комки. Крутятся огромные горящие месива, сбитые из множества твердеющих веществ.
Распределяются притяжением вечным: загораются, светят, остывают, кружат по великим утвердившимся орбитам скомкавшие мировую пыль подвешенные в пространстве причудливые планеты и горящие звёзды. Бескрайним размахом, мощные различия тел покоряют бывшее Ничто. Сотворение Вселенной беспрерывно движется. 
И всё есть: Твердыня стынущих планет, вечность загоревшихся звёзд, где- то плещет вода, давит воздух, тепло и свет гуляют. Движение великих тел в пространстве порождает время. Невообразимое состояние подлинного многообразия веществ везде сияет.
Необратимое начало природы – ждёт усладу вселенскую. Нет признания великого творения; не осознанно живым поиском мысли, никто не восхищается, никто не очарован великим трудом Творца. Не рассеяна изначальная скука Его. И Ему ли, не породить своё последнее, самое радостное неотъемлемое свойство всего сущего: мир вселенский - жизнью одарить.
Когда будут утверждать нечто иное, не противься вымыслам несозревших людей, они всего последнее творение природы назначенные наблюдать великую тайну. У многих сидит страх перед истиной, - от того легко входят в ложь. Сам же всегда уверенно неси правду. Ты знаешь, как возникла вселенная, и жизнь в ней. Они далеки, пребывают в заблуждении, им не ведом труд сотворивший жизнь. Осознанием оживляй подаренный мир, для того извлечён человек из многих сотворённых живых видов. Природа первична, всё вне природы - вымысел поздних людей. Не обижайся на них – они утонули в тысячелетиях поиска, придумали множество никчемных сказаний. Другие же желают усмирить то, что им не под силу. Хотят присвоить, что не создали. Портят мир Земли. 

Ты знаешь, что огни взрывов и завихрений уплотнившие в комки разнородную вселенскую пыль давно погасли, остыли планеты озарённые светом и теплом вечных светил, усел пар. Неустанно горит солнце, есть земля, и водой наполнены бездны, воздух окутал пространство возрадовавшихся планет. Земля меж ними. Мысль праведная, скреплена ожиданиями, - разве это не прекрасно.
Иные повторят: Наслышались мы всякого, зачем нам россказни обычные. Нам чудеса подавай!
А ты скажи: - Чудо сотворено! - началось и устоялось, каким успели его познать.
И падал град от дремлющих насыщенных облаков, разнообразие семян в землю зарывались. Заросла планета: лесами, садами дикими, травами нескончаемыми, плодами, цветами и красотою всюду полно. Тёплая водяная жижа грунта – родительница-матерь, ищет поразительное чудо  жизни. Необыкновенные порождения движутся. В бесчисленных жизнетворных сообщениях зачатки существенных различий проявляются, бурлят-оживают, шевелят потугами неведомые соединения, выплетают миллиарды видов зародышей – идёт обыкновенное строение оживающего строения сущности. Проказница природа шалит. Великолепны и страшны множества разнородностей жизни: и великие, и малые, и все изначально обособленные.
Не восхищение ли, зародившаяся ощущениями, непознанная жизнь. Уселись осадки бесчисленные помыслами озарённые, во всяком великое множество признаков - дар земле, воде, и небу. Дождь зародышей падал, обилием подлинных зачатков земля и вода покрылись, туман молочный землю окутал. Множество существ из крупинок замысла ожило. И человек из миллиардов тварей порождён, вылуплен и вскормлен зачатками необыкновенных соединений. 
Крепко знаем, что хотим познать!
Трепещущими невообразимыми соединениями наполнились тогда тёплые болота и озёра. Были чистые болота из чёрной болтушки, из белой, из жёлтой, и красной глиняной каши стоят трясины. Предназначением веществ кормились, вдыхали питательный туман. Выползает, плавает и летает живой мир, обособлялись, росли и множились люди заодно с миллиардами назначенных земле проявлений. Неразличимы для Творца расы людские, Он создал их таковыми, какие хотел видеть. Сотворению земли и растительной россыпи соответствуют живые существа. Кудесница-природа везде утвердилось, не все парами выжили, не многие что побуждениями возникли, нашли себя в среде благодатной. Во всяком необычайность страсти и перерождения зачатков вложены. Направление видов торжествует, везде перерождение и пищу кормящую находит жизнь.
Тоже, скажешь! А то мы, иное не смотрим!
В несходном различии, красота и гнев стоят. И много тварей исчезло, замкнулся круг выразительных явлений, благодатны порождениями вода и земля. Осталось живых существ, как лужа водяная в суше после всемирного потопа. Выкормились, вдыхая жизненную силу, размножались, рассеялись по простору живые существа, везде обилие видят. Окрепли в орбите среди звёзд и двуногие; поднялся, выпрямился, в племенах сходных устоялся сутулый человек. Он хранитель осознанной и досягаемой взором дали. Не окреп его ум, - и не ошибка ли тот человек?
Не задавайся - не один во вселенной. В непостижимых невидимых далях другие поползновения движимы, много деяний в недосягаемых отражениях звёзд вложены, таковы сочетания бесконечной заботы Творца, Он недосягаем, когда умом оживляет свой мир. 
Иные тут успели объявить: пещеры, гроты, воду, землю, воздух, огонь и мировые мозги – личным имуществом, владыками себя назначили, а они всего в беду вползают, конец свой предрекают. Никчемные люди искажают восприятие мировой привлекательности без них сотворённой. 
На погибель уводят колыбель, безвозвратно иссушают душу свою, от скудного одиночества духа погибнут. Нет конца тому, что нескончаемо.
… Или, как будто бы, других обитаний нет. И тут возродится иная причуда. Для Вселенной - миллиарды земных лет - всего мгновение.
Познавая природу человек искажённый, что успел возгордиться, наличие своё тут же выразит, скажет: деньги лучше знают, что надо миру, а не перекроить ли мне этот мир, для меня он несовершенен, хочу невиданные начертания привнести, прочие люди малы как заклёпки в моём вертолёте, их надо упразднить.
И дребезжащий вертолёт развалится. Всё что противоречит природе – ущербно. 
Где тот, кто порчу ищет? – уже нет, потерялся, он пылинка в нескончаемом мире! Посмотрите на звёздный мир, и того вообразившего сутью своею малой «большого человека», прокрутившегося в строгой орбите, измученный, какими-то пилюлями и ста оборотами Земли, решившегося перечить необычной прелести и великолепной страсти; взявшегося из придуманной бумаги – золото природы фальшивить. Где то, что он создал? Вокруг своей никчемности крутится. Разве его усердие видимо среди нескончаемых звёзд!? Деньги - придуманная магия цифр, стоит от них уйти, и скрытая власть рухнет. Обмен товарами – золотя россыпь ума. 
Человек в состоянии поднять скрытый блуждающий луч, существующего мира, и только православие знает, что другим неведомо. Поэтому:
Никогда не произноси человеку слово – господин.
Хотя бы один раз в жизни православный должен ощутить прилив и отлив успокоенного океана, увидеть восход солнца над бездной воды.
Много заповедей Творец человеку дал. Твёрдо познаешь величины их порядка.
И не говори на языке врагов твоих. Господь один – возгордившихся великое множество. Не разноречие ли стоит в мире, люди рожденные нести нескончаемое оживление - в себя ушли, другие алчные и самолюбивые хотят присвоить не ими созданное.
Упрости их неблагоразумие, то люди слабые, видят малое и не видят великое. Погибель себе готовят. Что такое они? И где Солнце!
Кто там, без созерцания света притаился? Когда Будешь! – захотят прийти!
Усвой самую существенную заповедь: Бог России и простор коренного народа на великой территории – одно и то же.   
А были племена: На восход солнца ушли - и ведали Веды. Другие - Будду разбудили. Маловеры, не верящие истине, скажут: - Зачем мне искать твоего бога, когда я знаю, что его нет!
Его нет на земле, нет на небе, - он в твоей душе.
Ты ведаешь, что они не знают, когда скажут: - Кто ты такой чтобы учить меня?
Тоже укажи на их печаль: - Меня нет, во мне сидит усталость. Я не в состоянии нести ношу сумы. Когда разбудишь дремлющих - вместе двинемся вперёд. Церковь изначального православия в нас! Будь с Ним! Одолеешь!

Пётр Алексеевич Думов остановил служебную «буханку». На невысоком пне дремал изношенный человек, прижимал обеими руками рваную торбу с истлевшими листами. Он едва узнал в исхудавшем теле дух Кондрата Васильевича, сорок один год назад, назначивший демобилизованного сварщика Думова, главным механиком хозяйства.
Петя Думов вернулся из армий как раз в тот день, когда была намечена свадьба его невесты с лаборантом учебного кабинета химий Николаем Васильевым, - человеком несдержанным. Последнее письмо от Сони не застало Петра на посту. И первое, что узнал, когда переступил калитку отцовского двора то, что его «любе» замуж выдают. Почти насильно. Но Бессарабия обычай «приставуши» придумала. Это вовсе не обряд похищение или умыкание невесты. Извлечена традиция обычного ухода от родительского противления. Самовольный выбор, вызревшее желание девушки пристать к любимому избраннику, способ обойти родительский отказ; не единожды ужимала наговоры. А может, выплыла другая семейная возня не дано, всё охватить. 
Простая игра судьбы. По радостному сговору и согласию, девица идёт к избранному ночевать, себя любимому дарит. Это прекрасно. Утром объявляют, что она «пристала». Родственники и друзья мужа: с музыкой, красным вином, красной водкой, опоясанного острыми стручками красного перца «главным родственником», идут к дому состоявшейся невестки. Кого встретят, красной водкой черпают, конец девственности пришёл. Пляшут и орут так весело, аж стёкла в окнах подтанцовывают. Стучат в ворота дремлющего дома, предсвадебное торжество пришло, требуют от стариков настежь отворять двери и не упрямится, все запоры пусть веселятся. Мать, обычно молча, соглашается с обрядом. Отец кричит, горячится, гонит гостей, во всём жену обвиняет – её проделки находит, но постепенно остывает, взъерошен, позор переживает, вынужден признавать состоявшееся событие. И уже оговаривают сроки свадьбы. Такова традиция.
Услышав, что Петя вернулся в село, отец Сони, завгар Иван Пеливан, закрыл дочь на замок в пустой комнатушке, ждёт, когда гости объявленного жениха за невестой приедут.
… А Сони уже нет. Просунулась в узкое окошко, выпрыгнула, вспорхнула, обняла военную форму, к демобилизованному «пристала».
Когда Пеливан увидел горький перец, красную водку и веселящихся людей бросился в тёмную комнату, нашёл настежь раскрытую раму, и крайне взбесился, кричит на весь квартал, в «красную водку» из ружья стрелять принялся, всех со двора гонит.
Пришлось Остробою идти усмирять главного шофёра.
А у жениха столы угощениями застелены, мужская свадьба женскую, на день и ночь опережает, приглашённые гости всё идут и идут, отступать некуда.
Председателю перечислили засидевшихся невест села, младшую конторскую бухгалтершу выбрал лаборанту. Гостям всё равно, на какую фату смотреть.   
Остробой оценил оперативную решительность сержанта Думова, назначил  его главным механиком всего колхоза. В начальники, над тестем установил. 
Несмотря на все попытки «высшего образования» обезличить произведённые Остробоем кадры, ни одной науке не удалось заменить состав, выкованный из ствола автомата и лемеха глубокой вспашки. Как только назначали инженера не наученного извлекать искры из твёрдости металла и земли, должность ржавела, усушка выявлялась, работа падала показаниями цифр в севообороте полей. Для удержания текущего плана приходилось возвращать проверенного исполнителя. Петра Алексеевича увольняли и восстанавливали трижды.
Тем временем, в той же Москве, генеральные секретари один за другим портились. Худшие - считались первыми, и это самая невыносимая беда разочарованного народа.

- Я пришёл тут умирать, - сказал Остробой, - выкорчуйте этот громоздкий пень, яма без жил станет глубокой могилой, похороните уходящее, и сравняйте землю без видимых бугров, посадите вечное дерево, пусть разбрасывает семена в души православного и милостивого населения. Пришло время познать истину любви; её следует бояться больше, чем смерти. Долготерпение чуждой злобы – преступное назначение. В этой торбе лежит написание, что собирал в гневе и радости, - сказал Остробой, - возьми суму, в ней опыт прошлой и предстоящей жизни. Пусть идут, и никто не остановится. В каждом: посёлке, городе, рядом с новым заветом должно вернуться изначальное православие. Когда верования соединятся, церковь станет доступной. И мы снова всех победим. 
Думов знал, что Кондрат Васильевич испытал гонения, за ним охотились черти, банкиры, правители взгромождённые дьяволом над судьбой страны. Он слышал, что по миру шествует борьба денежных изобретателей с покорёнными государствами.
… Пётр Алексеевич ежедневно поливал дерево, посаженное для праведной жизни, растил крону крепкого ствола; цвели листья и сыпались семена. Один, горевал в замкнутой пустоте комнаты, ощущал твердыню зарытой могилы. Достал суму, ощупал измученные буквами старые листы, зажёг лучину в обесточенном доме, и стал шёпотом слагать написанные первичным лучом, испепелённые светом заветы: «Огонь жизни тлеет, и некому бросить полено. Люди обезумели. Верните Слово Милостивого Старого Православия. Сотворите общины непобедимого верования и вечных заветов, спасётесь; пламя жизни не погаснет…»       
Он оторопел. Лучина догорала.