ПЕРВАЯ, БЕЛАЯ, и ВСЕЯ.  

      Глава - 2.    Курды.

Из крепкого кедрового корабля, в полуночную землю обогнутой мореходами Африки, выходили опалённые жгучим солнцем финикийцы. Три года они исполняли приказ фараона Ухемибра Нехо, гребли океан, и всё время смотрели на плывущую длинную сушу справа, на бесконечную воду с другого борта судна не обращали внимания.

 Расшатанные тела мореплавателей падали на заснувшую твёрдую землю, путешественники слали клятву и благодарность совершенному богу Атум - Ра за то, что вернул хождение солнца из северного небосклона снова в южное небо. Высадившиеся храбрые  моряки преподносили фараону диковины долгого пути, и принимали от него драгоценные подарки.

Далеко от внешнего и внутреннего моря в долине пирамид, без всяких подарков, древние египтяне, потеющие от жары и повязок в середине тела, таскали известково-песочный нанос со дна ушедшей воды Нила, - укладывали бетон в усыпальницу-пирамиду фараона Нехао. Из убежавшего русла длинной мутной реки загребали нанос и несли в тело пирамиды. Ручей одинаковых работников шёл из низины, поднимался по лестницам вверх, нёс тесто речных осадков в кожаных мешках; нанос скидывали в ячейки, ограждённые бычьими шкурами растянутые на жердях; шли вниз за новой долей желто-белого ила, не размыкалась живая вереница носильщиков. Несколько человек босыми высмоленными восковыми ногами уплотняли уложенное месиво, утаптывали в усечённых гранях ещё не схватившийся нильский бетон.   

Народ строил пирамиды вечной жизни.

- Я хочу им прокричать слова восторга! - сказал, убеждённый в крайней необходимости именно такой работы Спотыка, и тут же вспомнил, что его никогда не услышат.  

- Это сколько же быков надо забить на плотные шкуры, чтобы ровно построить такую огромную пирамиду, - удивился узкогубый, с выпирающей верхней челюстью Пустельга, рассматривая опалубку из натянутых жёстких шкур; он ещё ощупал слизкие кожаные мешки работников фараона.

- …Так этих быков у них не счесть, они ведь говяжьим мясом питаются.    

- Надёжно ли делают вечные камни? Вдруг эти точно высчитанные единичные объёмы застывших глыб дадут трещины, или косые быки граней начнут выветриваться, и мы не сможем забраться, не удержимся на вершине мировой пирамиды.

- Удержитесь! Жрецы пирамид усиленно сгущают многосоставный нанос ила, ещё сыплют в опалубку толченую пыль черепков и известняка. Надёжную каменную прочность дают кубатуре. Не волнуйтесь за твёрдость поднятого материала, на самой вершине будет установлен телескоп, - наблюдающий за всеми глаз.  

- О! это важное изобретение!

- Этому изобретению не хватает вечная энергия.

- Разве она возможна?                                                                     

- А как же! Вся вселенная освещена движением вечной энергии! Вечная энергия само собой разумеющиеся явление, люди ею не владеют по невежеству. Скоро всё углеродистое состояние земляных недр станет ненужным.

Ученики один за другим, подобно носильщикам вяжущего теста, стали покидать долину пирамид, не хотели мешать столь необходимому труду, убедились, что каменным образом сохранится тайна навсегда уравновешенного равноденствия в древнем мире.  

Командиры предстоящего мира перешли в зал модернизаций орбиты Земли. Очень важный зал.

Было видно, как Земля уставала вращаться вокруг Солнца. Учённые свёрнутые в прозрачные куколки, высчитывают радиус орбиты Земли и секунды наклона её оси, штангенциркулем сопоставляют мерила необходимые для управления температурным режимом.

- Нам проще удалить Солнце на триллион миллиметров, - докладывал учённым руководитель планетарного управления, свернувшийся в обвёртку крокодильей кожи, он требовал усвоить все триллионы денег, что безвозмездно выделили для охлаждения и разогрева планеты. - Почти круглая орбита Земли исчерпала себя, для нужного количества энергии от Солнца, ей надо придать замкнутую форму новой кривизны.

- Как бы ни просчитаться, а то начнётся великое обледенение, или извержение вулканов. Луна обидится на нас, снова начнёт вращаться вокруг своей оси, изменит градусы земного наклона. И тогда быстро урежут финансирование.

- Без финансирования мы никак ни избавим землю от излишнего колебания, возникшего непорядка, и неправильного вращения; при нарушенной температуре и взрывах водорода потеряем северное сияние и годовые сезоны, начнётся деление клеток в геометрической прогрессии, всего за три дня планета может так отяжелеть, что навсегда удалится от Солнца, превратится в ледяную глыбу.   

- Правильное замечание! – сказал из глубины крокодильей обвёртки научный руководитель, - будем требовать валютные триллионы на разработку ещё одного большого взрыва, чтобы в наших лабораториях мы смогли получить аминокислотные клетки необходимые для воспроизводства несуществующих видов жизни. 

- Будем требовать! – прокричали дружно все куколки, и от радости стали плыть в невесомости по всему научному залу.

- Учитель! – кучерявый юноша Чечеря, дёрнул проводника за рукав, - идёмте отсюда, у меня начинается дрожь, горит лоб, кажется, я начинаю температурить.

- Мальчик переутомился, - подумал наставник, - надо их завести в совсем разгруженный зал. Пусть походят по помещениям картинного искусства и мраморного зодчества, столько великих артистов заковано в недоступных тайниках.

Бесшумно в тишине, ученики прошли в висящий ярус огромного разделённого геометрическими фигурами здания. Мастера в непомерном воодушевлении увлечённо работали над человеческой памятью, они резцом и кистью царапали отметины в серых клетках мозга.                           

Озабоченная положением звуковых колебаний художница задумалась, глядя на двух мощных людей выискивающих у римского папы обязательное правило; они требуют поднять и установить догмат их родного языка до нормативного церковного обряда. Пока идёт: «Диспут Кирилла и Мефодия с римским папой» художница гладит урчащую сонную кошку, вместе ждут: чем закончится спор славянских апостолов с главным католиком.   

Заросший, в измазанной одежде, худой старик, молотком и стальным лезвием рубит мрамор, пыль и куски беспрерывно отлетают от белой глыбы, кажется, он никогда не остановится.

- Чем этот камень досадил старику, зачем он так негодующе смотрит на мир?

- Мир никудышен, а он очень зол на ленивых людей, удалился от вещественных богатств, его сундуки полны папскими дукатами, а живёт жизнью нищего, и если вдруг этот золотой ремесленник решит воспользоваться роскошью сундуков, то мгновенно потеряет высшее назначение. Создавать непревзойденные достижения искусства возможно только в бедности, это его непобедимая жизненная доля.

- Ужасно строгий взгляд. Неужели нельзя его заменить?!

- Невозможно! Не заменишь, если рождён творить непостижимое, он наследник пропавших эт-руссков, - людей, в которых спрятана вся римская история, - история наших затерявшихся предков. Ни подходите близко, а то куски мрамора, что летят от его резца, попадут в душу, и никогда не сможете избавиться от обязанности невероятного трудоприложения. Разве не видите, как он мощно разрисовал свод сотворения всего нашего мира. Судорога ноги ударяет.

- Сколько всё-таки артистов удосужатся когда-то его придавить?..

- Никогда! Не хотят входить богатством таланта в нищету жизни.

- И что, он даже сможет воздушный храм над Босфором соорудить?

   - Ещё бы, то, что он может, никто ни вытянет из недр представления…

-  А кто тот обиженный человек, что замазывает черной сажей мёртвую фигуру, похоже, он совсем рисовать не умеет? Стоит как-то удалённо, вроде воображения свои продал.  

- Все они тут с убежавшими представлениями. В том квадрате  нарисованы «Ворота невозврата» чёрного континента, он прячет шестьдесят миллионов чёрных людей, что задохнулись в трюмах кораблей, - их тела съедены акулами и выжившими людьми. Кто доплыл, тех заковали в кандалы рабов на белых хлопковых плантациях захваченного континента, - белое поле вокруг тёмного квадрата чертежа - главная часть картины.

- Ужасна участь художника!

 - И я так смогу!..

  - Разве это не смешно?!   

- А как же. Смотри, как задорно смеются весёлые люди с чубами на бритой голове.

- Что за причёска такая, откуда она пришла?.. И что они там пишут?

- Пишут потешное письмо, и художник тоже весел, ставит кистью знаки препинания в их письме. Если без сомнения вползти в вольную участь казаков, можно оказаться возле вон того мальчика в углу, он не старше тебя.   

- Я хочу… - задумчиво сказал Забота, - давайте пройдёмся среди людей, которых тут вырисовывают прошедшие века, может, и мы для вечности попадём в угол какой-то картины, или застынем белым камнем в душе ваятеля. Мне понравилась вон та девочка, веющая на ветру фасоль. Я хочу это сказать художнику, пусть нарисует как, я желаю стать ветром её труда.

- Это ветреное желание…                                                                               

Учитель заволновался, подумал, что ученики разбредутся по полям великих картин, он растеряет руководителей предстоящего выправления света, планета останется без высокого ранга командиров, смотрящих с высоты вечных пирамид и навсегда отсыпанных курганов. Он увёл учеников в несуществующую страну.

Вдалеке, среди камней и песков, среди цветущих полей и садов, идут  вооружённые отчаяньем и упорством воины, они никогда не перестанут разочаровываться в шагах своего пути.

- Кто эти красивые люди, что ходят по кругу и поют?

- Это курды, некоторых из них я узнаю,- признался скрытный Пустельга, - они каждый год, при равнодушном безразличии пустой софийской площади, 18 февраля возлагают живые цветы у подножия памятника Васил Левскому.

- А что разве мудрая столица Булгарии, не чтит память Апостола свободы.

- Что ты, что ты… Турция может обидеться, она в ту далёкую зиму столько добротных брёвен и железных скоб затратила на сооружение виселицы в тогдашней окраине того худого селения.  До сих пор невозможно высчитать, где находится прискорбное то место.

- Я знаю, это потому что у них много заискивающих изменников, - потому и нет помнящих людей.

 - О! тогда должно быть курды с признательной надеждой несут цветы главному знаменосцу освободительной борьбы; это достойные представители своего народа, а где их государство, почему-то я не слышал о нём?

 - У них нет государства…

- Как?! Население не знает порождение своего начала; булгары, те давно упали, не знают место в центре Софии, где казнили главного борца с турецким игом. Едва ли их малое население удержит добрую традицию порядка. Нет способности, ни одного выдающегося проводника не породили. Видно курдов тоже числом совсем мало для свободной доли народа…

- Сорок четыре миллиона! В четырёх странах их почва. И все по крови курды! С жертвенностью, с разнообразием неудачи, гордостью, и величием простоты; без своего независимого управления существуют эти люди.

- И что?.. это самое, как его…, ну это ООН, разве не может обязать эти четыре страны вокруг, вручить курдам положенные земли сообразно: населению, крови, и истории:

Четыре государства выделяют землю по правильной численности общей нации. Объединённые мировые силы принимают единственно полезное для всего народа решение, - создают единое не находящееся в чужой власти Курдское образование, и вся вселенная тогда станет слать цифровые сигналы: - Ай, какое наконец-то справедливое постановление утвердилось на планете Земля!

 Если народ принял милостивую религию, - он имеет право на победу мечты. Смирение с неудачным положением - никогда не обречено. Незнание былого порождает сомнения, за ним неприятие и вражду. Оружие в руках курдов, - ответ на духовное угнетение, на безвыходную крайность, на анфаль, ответ на жёсткое требование волнений. Вокруг одни единоверцы… и постоянные гонения.

- Угнетаемый народ для должной цели взывает нужные помыслы, соединят свои желания, вводит запрет на раздор, железно куёт отчаянность духа.

  - Курдов разъединяют чужие события!

- Это нестрогое оправдание.

- Так пусть тогда обретут мир без чужой воли.

- И только одно древнее государство в состоянии понять их беду, - сказал последнюю озабоченную мысль задумчивый ученик Задира:   

- Послушайте, что шепчет из своей кельи вещая слепая провидица. Непостижимая Евангелия видит пылающие страницы полутора тысячелетнего Корана, из горящих сур летят искры, падают осколки сияющих городов. Райский Едем в руинах. В Киркуке рассыпаются шумерские клинописные черепки.  Заодно с первым письменным Кораном, огонь поглощает полмиллиона святынь, всю семи тысячелетнюю память месопотамской истории. Бесценный Национальный музей Багдада полностью разграблен заокеанскими пожирателями чужого добра.

В пожаре этого огня и грабежа, начнётся падение незаконной,  недра-пожирающей империй, наспех провозглашённой белыми рабовладельцами. Никто не знает, когда и как произойдет крушение кровавых штатов, воля истины придёт с невидной стороны.  

Родиной должны управлять те, кому дарована земля, стопы сердца, и взор неба. Пальцы рук ощущают простор свободы, и уже виден воссозданный Курдистан! - Когда земля голосит, от её предсказательных слов рыдает весь мир. И она сама запутанно стонет, будто бредит, шлёт безумство вещим призывам: - Курдистан! Единый Курдистан! Только с ним уцелеет мир Земли! - Пророчит кудесница-планета заклинания, и дрожь охватывает от чудесного предвидения.

- Едва ли всё это нам нужно…

- Разве есть что-то важнее?..                                                                         

Да! Пора увидеть, как из смога закрутилась Вселенная. Сама выползла из болотной жижи наступившая Жизнь, - Учитель упал на колени и ударил кулаком Землю; указал юнцам идти с ним в бескрайность и обрести мировое понимание вечной Веры.