Последната ЖЕРТВА на епохата

Будимир Коробаев

 

АНАПА 2006-2008

(превод от руски език)

 

Предисловие.

 

На 16 април 2007 г., във Вирджинския технологически университет САЩ, 23-годишния кореец Чо Сен Ху осъществява разстрел сред студентите. Загиват 32 човека, 29 човека са ранени.

Един от очевидците на тази драма, Студентът Трей Перкинс по-късно коментира: „Той започна безразборно да стреля. Не помня, колко продължи, на мен ми се стори, че дълго, но, в действителност, навярно, всичко това продължи не повече от минута“. Според неговите думи, той както и всички, които се намираха в аудиторията, инстинктивно се хвърлиха на пода и събориха няколко стола, за да се предпазят от стрелящия.

Мен ме порази неспособността на студентите да дадат отпор на убиеца. В аудиторията се намираха повече от двадесет човека, Чо Сен Ху просто не можеше да изведе всички студенти из строя. Той стреляше последователно, насочвайки пистолетите от една жертва към друга. Ако поне на пет човека им беше дошла мисълта да разоръжат стрелящия, то това голямо количество жертви можеше да бъде предотвратено. Но бедата беше в това, че всеки в този момент е мислил само за себе си. Да избяга, да се скрие, да скочи през прозореца, но в никакъв случай не да се съпротивлява.

Само един човек, Ливиу Либреску, 77-годишен професор от Израел се е опитал да спре Чо Сен Ху, и... това е!

По данни на полицията, Чо е направил от рода на 130-150 изстрела от двата пистолета. В своите жертви престъпника е стрелял по няколко пъти: практически на всички жертви и пострадали е имало по 2-3 огнестрелни ранения. Имам впечатлението, като че студентите просто са чакали, кога ще дойде техния ред. Как може да изпаднат хората в такова състояние, че пред лицето на смъртта да не влезат в схватка с убиеца? Макар и въоръжен, но той все пак е само един! Впрочем, какво да се учудваме. На системата е неизгодно, човекът да може да се защити. Някой сам да поеме отговорността за своя живот и своята съдба. В така наречените цивилизовани страни със закон е забранено отмъщението. Ако човека незаслужено обидят, оскърбят, излъжат, ограбят, осакатят и така нататък, то той е длъжен да действа в така нареченото правово поле, т.е. да отиде при някой държавен посредник и да моли – „отсъди ти“. Човек се е разучил да се бори за себе си, за своите близки, той е обучен да бъде винт на системата. Той е обучен да действа в щатна ситуация, да живее в съответствие с регламента. Всяко негово действие е предписано от системата. Студентите от Вирджинския технологичен университет са се оказали в извънредна ситуация. Всички знания, копито са получавали в своя живот са се оказали в момент на смъртна опасност безполезни. Е, за какво са нужни знанията, щом не са в състояние да спасят живота на човека, макар и в сложна, но все пак не безизходна ситуация? И заслужава ли си толкова да се осланяме на тези знания? Или има още нещо, което е способно да ни даде шанс за живот, въпреки това, на което сме били учени досега? Студентите са видели въоръжения убиец, и инстинкта за самосъхранение ги е карал да извършват действия. Човек се изявява чрез действията си. А действията на студентите може да се опишат с три думи: „по-далеч от опасността“! Никой не е учил студентите, че боя може да се приеме, че може да се удържи победа, и че да се избяга от боя – не значи да се оцелее.

 

* * *

Ведите, според моето разбиране и описание (доколкото те биха могли въобще да бъдат описани), не представляват записани или дори устно предадени възгледи на нашите деди за обкръжаващия свят. Знанията, правилата, а също така литературата, обрядите, молитвите и т.н. са следователно само жалко подобие на ведите. А писмени източници на славянските веди въобще е невъзможно да бъдат намерени. Ведите не са знания, те са мъдрост. Те не могат да бъдат предадени, или с тях да научиш някой, те може да бъдат почувствани. Записаните веди престават да бъдат веди! Да се научи човек да вЕда (да знае дълбоко нещата) чрез книга е невъзможно! Той може само да бъде подтикнат, т.е. може да му бъде указано, че да се знае същността на нещата, или да се ВЕДА, е възможно, и може да му бъде показана посоката на търсенето. Ведането може  да дойде само отвътре, това е съзнателен избор на всеки отделен човек.

Да си представим, че ти, читателю, си попаднал на едно красиво място, наоколо е гора, живописен водопад, но ти си сам, а имаш голямо желание да разкажеш на хората какво си видял. Ти си знаел, че ще бъде красиво, взел си фотоапарат, снимал си, старал си се нищо да на пропуснеш. После се връщаш в къщи, показваш снимките на твоите близки и приятели, а те не могат да почувстват това, което си почувствал ти, намирайки се на това място. Ти се опитваш да допълниш снимките с думи, но този възторг, който си изпитал ти, да им предадеш не можеш. Да, красиво е! Но чувствата не са същите...

***

Аз живея на Земята, на която хилядолетия наред са живяли Руските хора. Но кой сега може да каже кой се явява истински Рус или Руснак? Често чувам от хората, че е необходима национална идея за възраждане. Аз пък от своя страна бих ги попитал, а какво да възраждаме? Ако под възраждане се подразбира сляпо копиране на тези обичаи и нрави, които са били в дохристиянска Русия, реставрация на пантеона на боговете, които нашия народ е прославял, то такова възраждане не ще предизвика нищо друго освен подигравателните усмивки на световните властители. Ако пък това възраждане ще се базира на старинните летописи, сказания, на каквито и да било откъслеци на дошли до нас знания, то това би бил безизходен път, тъй като подобни знания не водят до развитие, а водят до зависимост. Ако възраждането се осъществява в рамките на закона, на държвното устройство, то такова възраждане ще породи само поредни системи. Не възраждането ще ни съхрани от загиване, а пълното прераждане на всеки един човек. Основната цел на човечеството – това е щастието за всеки. Щастието е свързано със сегашния момент, да се живее сега и непосредствено да се възприема обкръжаващия свят, което означава ВЕДАНЕТО. Като расте, човек преминава през всички етапи на възрастване, и ги преминава с помощта на съществуващите системи: родилен дом, детска градина, после училището, ВУЗ, казармата, производството, офисите. Всеки различно попада под влияние на тези системи. А СМИ? Как те обработват нашето съзнание, вие знаете...

***

 

За постигане на щастието няма смисъл да променяме света, може човек да се промени самия той. Разбира се, когато се измени човек, тогава и света около теб ще стане друг!

Има щастливи хора, независимо от всичко. Аз познавам такива, общувам с тех. Света за тях е прекрасен. Те живеят! А с какво се отличават те от другите? На пръв поглед света е един и същ за всички. Но дали това е така?

Възможно е, някои наблюдателни читатели ще открият в моите книги известни противоречия между изказванията и действията на хора от една и съща ведическа култура. Тези противоречия ме смущаваха и мен, но след това разбрах, че иначе не може и да бъде. Статичното, логично знание е мъртво. Шаблонните веди, описващи света са лъжа. Всеки човек има право за себе си да описва света, или даже да създаде свят. И този свят силно ще се отличава от света на неговите единомишленици. Много по-често се случва хората да приемат създадения и описания свят за свой свят.Точно тогава идват зависимостта и смъртта.

НАЧАЛОТО

Май 1990 година. Московска пролет. Градът бавно се събужда от сън. Звуците на приближаващото се лято изваждат гражданите от зимния застой. Започва сезона на вилите и отпуските. А на мен всеки момент ми предстои изпитна сесия. В работата има много поръчки за изпълнение. Аз съм потънал до гуша във водовъртежа на неотложна работа. Работата, ученето и изморително пътуване в препълнените метро и автобуси.

Практически нямам свободно време за нищо. Аз ни най-малко не съм очаквал, че ще ми се наложи отново да се срещна с Добриня. Казармата е вече далеч в миналото и изглежда в моите спомени като отделен свят.

Един път аз си идвах от института в къщи и беше вече тъмно. Приближавайки се до входа на блокчето, забелязах мъж, седящ на пейката. Той ме гледаше със замръзнал поглед. Лицето му беше каменно. Аз се поспрях и ние дълго се гледахме един друг. Аз не го познавах, но да се обърна и да тръгна не можех. Човекът стана, приближи се до мен на една ръка разстояние, втренчено ме погледна, обърна се и си тръгна.  Когато оцепенението ми премина, аз се огледах наоколо, но никого не видях. Аз трябваше да си дойда на себе си, седнах на пейката, където преди малко седеше мъжа. Този човек без съмнение не беше плод на моето въображение и не беше пиян. Но кой беше той? Аз без да се замислям повече, поех дълбоко въздух и се качих в апартамента. След два дена по същия начин, връщайки се в къщи, на същото място видях пак този човек. Погледите ни се срещнаха, но този път аз го познах:

- Добриня, това ти ли си

-  Я виж ти, позна ме!

Аз не повярвах на очите си. А когато разбрах, че това действително е Добриня, прегърнах моя приятел.

• Не съм предполагал, че отново ще се видим! Защо си тръгна миналия път?

• Ами, ти не ме позна!

• Какво от това? Можеше да ми напомниш!Не

• Не бива!

• Как така не бива?

• Ти пак нямаше да ме познаеш!

• Добре, хайде да се качваме горе!

• Не! Извинявай, няма да се качвам. Виждам, тук хубава гора имате, - Добриня посочи Измайловския лесопарк, - хайде да отидем да се поразходим?

• Тъмно е, какви ти разходки?

• Искам да ти съобщя нещо, - той се обърна към гората и тръгна нататък.

Добриня се беше изменил много силно: осанка, жестове, движения, походка, дрехи говореха за това, че пред мен стои професор, не по-малко. От войника, който помнех аз, почти нищо не беше останало, нищо чудно, че не го познах в началото.

Мълчешком дойдохме до гората и навлязохме в нея, далеч от градските светлини. Аз чаках да започне разговора. Когато тъмнотата на дърветата ни погълна, Добриня произнесе:

- Имаш три дена за приготовления, ние ще летим на Алтай!

- Добриня, днес не е първи април, нещо бъркаш. Но шегата е добра, - аз действително помислих, че Добриня се шегува.

- Нужен ми е твоя паспорт, за да купя билети.

- Почакай, как така, - аз вече се изплаших, - ами работата, ученето, не мога всичко така да захвърля и да пътувам с теб на Алтай.

- Не можеш ли?

- Разбира се, че не!

- Тогава довиждане, - Добриня се обърна и тръгна назад, от гората към градските светлини.

- Постой! Не може така!

- Имаш за размишление пътя до твоя блок.

Аз бях стреснат. Колкото по-близо се приближавахме до блокчето, толкова по-трескаво работеше мисълта ми. Почти всичко, което съм успял да постигна в живота – хубавта  ми работа, следването ми в института, аз трябваше да отхвърля и да тръгна с Добриня и за какво? Той явно не искаше да говори защо и за колко време заминаваме на Алтай. В края на краищата, логиката се премахна от претоварения ми разум, и аз казах:

- Добре! Сега ще сваля паспорта, почакай ме.

Аз оттичах до апартамента на третия етаж, взех документа и слязох долу. Добриня седеше на пейката.

- Ти кажи само, защо отиваме там?

- Ако много знаеш, бързо ще умреш! Готви се за тръгване, утре ще ти съобщя рейса на самолета и датата на отлитане.

Той записа номера на моя телефон и тръгна към автобусната спирка.

***

 

Срещнахме се в метрото. Беше ранно утро. Докато пътувах до мястото на срещата, си спомних, че съм забравил да взема сол, макар че Добриня ми беше казал за нея, и даже си бях записал, но по невнимателност бях оставил пакета сол да си стои на масата. Магазините бяха още затворени, и аз си помислих, че може да се купи сол в Барнаул.

До аерогарата „Домодедово“ решихме да пътуваме с трамвая.

Срещнахме се с Добриня във фоайето на изхода от метростанцията „Павелецкая“. С него ние изглеждахме доста колоритно: аз изглеждах като класически турист с раница и походни дрехи, а Добриня беше облечен в безупречно съшит костюм, а в ръцете си той държеше скъпо куфарче „дипломат“. Като го гледах, твърде трудно можех да повярвам, ч е с него съм служил в една част, така до неузнаваемост друг беше той. Аз дори се държех малко встрани от него.

Ние купихме билети на електрическия влак и влязохме във вагона.

- Добриня, забравил съм да взема сол.

- Какво... Лошо. Храната ще ни бъде безсолна. Безвкусна, - той явно ми се надсмиваше, но с доста невъзмутим вид.

- Сериозно ти говоря... Дали ще имаме възможност да купим някъде?

- Не му мисли. Ако се яви възможност ще купим, ако не, също не е страшно, по-леки ще ни бъдат раниците.

- Ами че, аз съм свикнал да ям солено.

- Добре, тъкмо се явява възможност да отвикнеш.

Аз разбрах, че ще си останем без сол.

- Ти с какво сега се занимаваш? – попитах, като реших да оживя нашия разговор.

- С математическо моделиране.

- Интересно!

Той отлично разбираше, че казаното от него беше за мен нищо не говорещо. Впрочем мен това и не ме вълнуваше.

Добриня мълчеше, а аз да му вадя думите от устата не пожелах. Спомних си уроците на Вестите, които ме бяха учили: ако се появи въпрос, не го изказвай веднага, постарай се първо сам да намериш отговора. Ако човекът иска да ти каже нещо, то сам ще ти каже, не изпреварвай събитията! Добриня имаше какво да ми каже, аз чувствах това, но осъзнавах, че за всичко си има свое време. Затова мълчех. Това ми даде възможност да си спомня военната служба и нашите разговори с Добриня. Добриня е станал сега съвсем друг, непристъпен. Той беше като че отделен от мен с крепостна стена.

Четири часа летяхме на ТУ-134 и бяхме вече в Барнаул. Самолетът до Уст-Кокс излита само сутрин, трябваше някакси да изкараме свободното време. Ядохме в стола на аерогарата. Като знаех, че е възможно да останем без сол, аз изсипах съдържанието на соленичките във фуниика от вестник и внимателно я прибрах в раницата.

- Да подремем малко, - предложи Добриня.

Нмерихме две свободни кресла и се разположихме удобно в тях.

Добриня заспа веднага. За мен аерогарата се оказа негодно място за сън. Още щом замрях неподвижно за сън, то веднага ме нападнаха десетина комара. Наложи се да извадя от раницата якето и да се замотая с него, но комарите намираха уязвими места и ме жилеха през чорапите, през неголями пролуки в дрехите, а отгоре на това и жужеха.

Разликата между московското и барнаулското време е четири часа. Това беше още една причина да не заспя. Така в борба с кръвопийците прекарах ноща.

Добриня се събуди в бодро, весело настроение. Поглеждайки ме, той внимателно се поинтересува:

- Защо си такъв измъчен?

- Тия гадове, комарите, не ми дадоха да мигна.

- Защо така ги ругаеш. Ето аз си спах спокойно, и те не ми пречеха.

- Ами, твоята кръв сигурно не е вкусна.

- Не, аз просто се разбрах с тях да не ми пречат!

- Как може с тях да се договори човек за нещо? Те са насекоми!

- Опитай и ще видиш! Аз, например, им предложих да не ги убивам, а те съответно да ме лекуват..

- Какво?

- Да ме лекуват?

- Как да те лекуват?

- Комарите могат да лекуват само с хапенето. Ако имаме някакви нарушения, то те намират необходимите точки за лекуване и смучат от там кръв. Те въздействат както физически, така и химически, вкарвайки в кръвта своите ферменти. А ако не ми е нужно лечение, то те и въобще няма да кацат на кожата ми.

- А тебе само комарите ли те лекуват?....

- Не само те. И стършелите, и конските мухи, и водните кончета, и пеперудите...

- Чакай, чакай! Стършелите и конските мухи, за тях знам, че боли тяхното ухапване, и навярно добре лекуват, - усмихнах се аз, - ами пеперудите, доколкото знам не хапят, и те нямат жило!

- И комарите нямат зъби. Всяко насекомо е лекуващ доктор в своята си област. Осите, стършелите, пчелите лекуват от сериозни заболявания.  Конските мухи и мравките от по-леки заболявания, комарите провеждат профилактическо лекуване, тъй като помагат при по-леки недъзи. Пеперудите, водните кончета, калинките и другите бръмбари пият нектар от здравото тяло. Върху болни хора те кацат рядко. Наслаждавайки се на нектара, те укрепват имунитета, дарявайки по този начин здраве. Това е твърде условна спецификация, и е възможно и пеперудата да ни излекува от рак.

- Значи, сега през нощта аз съм се лекувал, така ли?

- Ти така си мислиш.

- Защо?

- Колко комара уби през нощта?

- Много!

- И ти мислиш, че след всичко това те ще те лекуват? Напротив, те са внасяли в теб всякакви инфекции, отмъщавайки за своите другари! За да  поболедуваш! Друг път да не правиш така. Не всеки човек лекуват насекомите. Нали ти казах, че с тях трябва да се договаряме. Ако успееш да се договориш, ще те лекуват, ако ли не, както вече разбираш, просто ще те жилят!

Нашето пътешествие продължи на ЯК-40. Два часа бяхме във въздуха, и аз се наслаждавах през илюминатора на високопланинския пезаж. Ние кацнахме на аерогарата в Уст-Кокс. Макар че за мен, свикнал с московските аерогари, беше трудно да нарека това аерогара. Цялата „аерогара“ се състоеше от асфалтирано шосе, голям едноетажен дървен дом и ограда.

• Ще ни посрещне ли някой? – попитах.

• Не, сами ще достигнем до мястото!

Излязохме на трасето.

• Има ли тук рейсове?

• Един път в денонощието. Днешният е заминал вече. Ще пътуваме на автостоп.

След един час ние вече седяхме в кабината на един оранжев КАМАЗ. А след още два часа бяхме в Тюнгур.

На края на селото, Добриня влезе в един двор, намиращ се недалеч от висящия мост през река Катун.

• Хайде влизай! Ние сме тук за малко, ще взема някакъв багаж, ще се преоблека, и тръгваме за планината.

• Чакай, Добриня, а сол?

• В края на тази улица има магазин, ако работи, може да купиш сол.

• От къщата излезе около четиридесетгодишна жена.

• Добър ден, страннико, - каза тя на Добриня.

• Добър ден, - казах аз на стопанката.

• И на теб добър ден пътнико, – отговори тя, - влизайте!

• Благодаря, аз ще отида до магазина за сол, - казах, отказваики се да влизам

• Можеш да не ходиш. Магазинът днес не работи, продавачът отиде в районния град.

• Ако вие имате сол, може би да ни дадете за тръгването ни?

От мен не остана незабелязан едва забележимия жест, който Добриня направи към жената. Очевидно на тази основа стопанката ми отказа:

• Не, аз нямам сол, не употребявам.

 

Влязохме в дървената къща през голямата вътрешна веранда направена от груби, небоядисани дъски. Всичко в нея беше направено грубо без изисканост, даже като тази в селата. Оскъдна светлина проникваше през малките мръсни прозорчета. Подът беше направен от масивни дъски с невероятна дебелина. Както по късно ми обясни Добриня това не бяха въобще дъски, а разбичени на две трупи от лиственица. Между двете стаи се намираше огромна руска печка, измазана с глина, без следи от каквото и да било белосване. В центъра на стаята, където влязох, беше разположена здраво скована маса, под която имаше сковани в същия стил четири табуретки. 
- Сядай, - покани ме стопанката да седна на масата, а самата тя излезе от къщата.
- Сега ще се върна, - каза Добриня, и се скри в другата стая.
След пет минути се появи стопанката, носейки в ръцете си глинена кана, обвита с бяла кърпа.
- Ето, донесох ви мляко, яжте.
Тя постави каната в средата на масата и сне от полицата две канчета. След това отново излезе в преддверието, държейки в ръце ленен пакет, който сложи на масата и внимателно разтвори.
В стаята веднага замириса на пресноизпечен хляб.
От стаята излезе Добриня. Той беше облечен в работен комбинезон като на строителите. Седнали около масата, си откъснахме по един комат мек хляб. Нож на масата нямаше. Предвиждайки моя въпрос, Добриня каза:
- Ние не обичаме да режем храната с нож. Погледни колко е красив - Добриня държеше своя комат хляб в ръка и го разглеждаше, - когато хлеба се реже, се нарушава неговата структура. Ножът реже равно, а когато отчупваме хлеба, той се чупи там, където трябва да се отчупи. 
След като хапнахме, ние си взехме довиждане със стопанката и тръгнахме към моста на река Катун.  - На мен ми се струва, че в тази къща никой не живее, а жената беше тук само, за да те посрещне - казах аз.
- Не е така, в къщата живеят хора постоянно. Но за стопаните на тази къща не са нужни удобства, а им е нужен покрив над главата. Практичен, здрав, качествен дом!
Не им е нужна даже масата с табуретките, те са поставени за гостите.
Беше доста необичайно да се минава по висящия мост, който се люлееше от вятъра, създавайки усещане за ненадеждност.
- Днес няма да ходим дълго, само ще понавлезем в тайгата и там ще пренощуваме, - каза Добриня.
За мен беше странно това явление, че колкото повече навлизахме в гората, толкова по-малко комари имаше. След два часа път ние излязохме на удобно за бивак място. След като се установихме на лагер, накладохме огън. С униние разгърнах малкото завита във вестник сол,  - щом ще се наложи да се яде безсолна храна, поне да свиквам постепенно.

ПО ПЪТЯ
Аз се събудих. Излязох от палатката и беше вече светло. Пръскаше дъждец, и поради това се чувствах неуютно и отвратително. Трябваше
Я проснулся. Вылез из палатки, было уже светло. Моросил дождь, и от этого мне было неуютно и отвратително. Трябваше да отида по малка нужда. Покрих се с найлон и тръгнах към едно изкоренено от вятъра дърво и минах зад него. Но не успях да си довърша работата си, когато видях нещо бяло, намиращо се под корените на проваленото дърво. Това беше чудо! Пред мен лежеха два  еднокилограмови найлонови пакета сол "екстра"! Ние не можахме да намерим сол по целия път от Москва до последния населен пункт, където бяхме вчера, а тук моля заповядай! Това беше немислимо - в тайгата, където няма не само магазини, а и човек рядко се среща. Сграбчих двата пакета и оттичах до Добриня да му покажа интересната находка.
- Планинския Алтай е чудно място - каза той, - тук се сбъдват мисли, материализират се желания. Както се вижда, имал си голямо желание да ядеш солена храна. Браво, твоето желание се сбъдна. Аз не исках да ти помагам в търсенето на сол, докато дойдем до тук.
- Ех, сега и времето да се оправи, че дъжда не ме радва много. Не ми се гази кал, - казах недоволно аз.
- Всичко е в твоите ръце. Ако искаш слънце, извикай го! Макар че тук дъждовното време е в реда на нещата.
- Как да направя това? - продължих да настоявам.
- Ами, с помощта на вълшебната пръчица! Всичко е много просто! Нали виждаш еловата горичка. Отсечи една елха, направи тояга от нея, влагай в нея всичката си жИва (* енергия ) и разгонвай облаците сутрин. Първо обясни на елхичката защо я сечеш, и се извини.
Към направата на тояжката-посох подходих творчески, влагах всичката си душа, исках да я направя по- красива.
- Ето това ми е вълшебната пръчица - похвалих се аз пред Добриня, не вярвайки още, че би се получило нещо от моето разгонване на облаците.
- Нека да видим как ще действа тя.
- Какво да правя сега? - надявайки се на подробни указания, попитах аз
- Защо ме питаш мен? Сам я направи, и сам би трябвало да знаеш как да я използваш.
Взех пръчицата с двете ръце и си представих как моята вътрешна сила преминава в нея. Когато почувствах, че това нещо става, насочих края на пръчката в небето и започнах да я въртя, като си представях, че от пръчката излиза лъч, който именно гони облаците.
До обяд облаците действително се разсеяха. В следващите дни извършвах ритуала с палката всеки ден сутрин и вечер. И странно, но действително не валеше.
Добриня вървеше бързо и уверено, стъпвайки по камъните. Аз едва успявах след него, проследявайки всяка негова крачка, и стараейки се да стъпвам там, където стъпва той. Когато се спряхме да починем, Добриня каза:
- Сега ти ще вървиш напред!
- Но аз не знам пътя! - опитах се да възразя. 
- Именно затова ще водиш ти. Постарай се да намериш верния път, почувствай го, но не с главата, а с краката.
- Как така?
- Просто изключи мисленето! Постави си целта, и като че забрави за нея. Краката сами ще те носят там, където трябва, само не им пречи! И поддържай вътрешния ритъм. Сега предстои да минем през голями камъни, също ще пресичаме ручеи, притоци на реката, твоите крака сами трябва да избират къде да стъпват, всички тези притоци могат да се преминат по камъните, без да намокрим краката си. А ако сгрешиш и тръгнеш в неправилно направление, аз съм до теб, ще те коригирам!

 

Ние отново си сложихме раниците и тръгнахме по-нататък, сега аз се движех отпред. Пътеката рядко се разклоняваше и аз вярно избирах къде да завием. А на местата, където пътеката се губеше под купчините камъни, краката ме носеха там, където е нужно, и аз не можех да си обясня как става така.

Преминавайки през неголямо ручейче, аз видях, че няколко пеперудки със своите хоботчета пият вода от натрошените камъни. Фотоапаратът ми беше под ръка, аз го приготвих за снимане внимателно да не ги изплаша, приближих се до тях и ги снимах.  Направих още една снимка много близо до пеперудите, (и после в Москва, след отчечатването на снимките видях, че те бяха ракрили крилцата си така, като че нарочно позират)

Добриня през това време мълчешком седеше на едно паднало дърво и мълчеше.

Стигнахме брега на една бурна река.
Добриня свали раницата си, съблече се и каза:
- Хайде да се изкъпем, - насочвайки се към водата.
Преходът беше дълъг, и на мен ми беше станало горещо. Последвах примера на Добриня. И даже го изпреварих, пръв се хвърлих във водата, за което след миг съжалих. Мощното течение ме поде и започна да ме хвърля в камъните, напразно се опитвах да изляза на брега, течението ме въртеше като дървена треска. Нещо повече, водата беше парещо студена. Изпитах шок от студа. Объркан и изплашен не знаех какво да правя. Някак ми се удаде да се приближава към брега, където течението не беше толкова бясно, и излязох от водата на камъните. Течението ме беше отнесло на около сто метра надолу. Тръгнах назад. Срещу мен тичаше Добриня.
- Защо се хвърли в реката така внезапно. Това не ти е река Волга. Не очаквах от теб такава безразсъдство.
Аз не можех да си дойда на себе си от студа. Тресеше ме силно.
- Хайде бегом до багажа да се съгрееш.
Аз побягнах с всички сили. Стигайки багажа, наметнах на раменете си якето и седнах на камък да се грея.
Дойде Добриня:
- В планинска река по друг начин трябва да се къпеш. Сега ще ти покажа, гледай.
Той влезе в реката до колене, държейки се за големите камъни, стърчащи от водата, за да не го понесе течението, и напипвайки камък под водата, се хвана за него с двете си ръце и легна по корем. Силното течение обхвана неговото тяло. След десет секунди Добриня се повдигна и внимателно излезе от водата така, както беше влязъл. 

- Опитай, - предложи ми той.
- Студено е! Не искам сега, - все още не можех да се съгрея.
- Студено е само в началото, докато свикнеш. Със студ може да се лекуваш. Студът закалява. Не се отнасяй към студа като към зло. Почувствай го с цялото си тяло и ще разбереш, студът ще ти помогне. Ние с теб ще се къпем във всички водоеми, които срещнем по пътя, дори там, където има сняг, и на обратния път тук водата ще ти се стори топла. Хайде, натопи се още един път, първия път не се смята.
С нежелание станах, снех си якето, приближих се до реката и влязох във водата. Правех така както Добриня показа. Но..., легнах в реката с главата надолу по посока на течението, и водата рязко ме удари в ноздрите, попадна в дихателните ми пътища и аз едва не се задавих.
Такава рекичка не е шега работа. Обърнах се и легнах както трябва, с главата нагоре срещу течението. Водата яко ме обхвана с ледената си хватка. Беше студено, но аз се държех докато беше възможно. Изскочих с вик поради студа. И  треперейки, трескаво хващайки якето, започнах да го обличам.
Е,... как е водата? - попита с интерес Добриня.
Идеално! - силно траках със зъби аз.
- Нищо, ще свикнеш.
Походихме още около един час и се спряхме на благоустроена стоянка на брега на реката, където беше разположена здраво скована от дъски маса
Отворихме раниците, опънахме палатките, сготвихме си каша и седнахме да ядем.
Към трапезата ни се присъедини една странна муха. Ходеше по масата и ядеше трохите, които оставяхме. Нямах гнусливо чувство към нея, а напротив беше ми приятно да разделя с нея вечерята, пожелах дори да я погаля. Протегнах ръка и погалих нейния шарен гръб, мухата не помръдна, замря, като че наслаждавайки се на човешката  ласка.
- Интересно? Мухите тук не се ли плашат, - попитах аз.
- Мухите навсякъде са еднакви. Виж, ако искаше да я хлопнеш тя веднага щеше да отскочи.

- Интересно, откъде мухата ще знае какво искам да направя? - не разбрах аз.
- Много е просто. При хората е много по-сложно. Когато искаш да убиеш мухата, твоите мисли излъчват агресивна енергия. Мухата буквално я вижда, агресията я плаши и тя отлита. Опитвал ли си да хлопнеш с ръка нахална муха, която каца върху теб?
- Много пъти!
- А как си успявал да направиш това?
- Рядко! Мухите като че чувстват, че искам да ги убия.
- А с мухобойка?
- С мухобойката е по-лесно!
- Мухобойката не е жива, не излъчва агресия, а човекът с неговата агресивна енергия се намира по-далеч, извън зоната й на чувствителност. За мухата времето тече по друг начин по сравнение с човека, и реакцията, и скоростта на реагиране са по-бързи. На нея не й е нужно време да почувства от приближаващата се ръка заплаха и да отлети.
Сега ти галиш мухата, твоят пръст излъчва ЖИВА. Мухата също я чувства и се храни с нея. Много насекоми, много животни обичат човешката жива. Ако човек е хармоничен и има много жива, върху него обичат да кацат пеперуди, водни кончета и други насекоми, без да му пречат. Днес на ручея ти сне пеперудките, и те не отлетяха, чувстваха твоята жива, твоето възхищение от тях, и те оставиха това възхищение на снимката, като благодарност за твоята жива.
 

Продължение следва --

 

 

Оригинален текст:

 

Будимир

 

Последняя ЖЕРТВА эпохи

 

АНАПА 2006-2008

 

 

Предисловие.

16 апреля 2007 года, в Вирджинском технологическом университете США, 23-летний кореец Чо Сен Ху учинил расстрел над студентами. Погибло 32 человека. 29 человек получили ранения.

Один из очевидцев этой драмы, студент Трей Перкинс позднее сказал: "Он начал беспорядочно стрелять. Не помню, сколько это продолжалось, мне показалось, что долго, но, на самом деле, наверное, все продолжалось не более минуты". По его словам, он и все, кто находился в аудитории, инстинктивно бросились на пол и опрокинули несколько столов, чтобы отгородиться от стрелявшего.

Многие помнят это происшествие. Тогда СМИ долго мусолили эту тему. Меня же поразила несостоятельность студентов дать отпор убийце. В аудитории находилось более двадцати человек, Чо Сен Ху просто не в состоянии был одновременно вывести всех студентов из строя. Он стрелял последовательно, направляя пистолеты от одной жертвы к другой. Если хотя бы пятерым студентам пришла в голову мысль  разоружить стрелявшего, то таких жертв удалось бы избежать. Но беда была в том, что каждый в тот момент думал лишь о себе. Убежать, спрятаться, выпрыгнуть в окно, но никак не дать отпор.

Лишь один человек Ливиу Либреску, 77-летний профессор из Израиля, попытался остановить Чо Сен Ху, и… всё!

По данным полиции, Чо сделал порядка 130-150 выстрелов из обоих пистолетов. В своих жертв преступник стрелял по нескольку раз: практически у всех жертв и пострадавших по два-три огнестрельных ранения. У меня сложилось такое впечатление, будто студенты просто ждали, когда придёт их очередь. Как можно довести людей до такого состояния, чтобы перед лицом смерти не вступить в бой с убийцей? Пусть убийца вооружен, но он один! Впрочем, удивляться нечему. Системе не выгодно, чтобы человек мог постоять за себя. Чтобы кто-нибудь принимал ответственность за свою жизнь, за свою судьбу. В так называемых цивилизованных странах законом запрещена месть. Если человека незаслуженно обидят, оскорбят, обманут, ограбят, покалечат и так далее, то он обязан действовать в так называемом правовом поле, то есть бежать к некоему государственному посреднику и просить: – «рассуди». Человек разучился бороться за себя, за своих близких, он обучен быть винтиком системы. Он обучен  действовать в штатной ситуации. Он живёт в соответствии с регламентом. Каждое его действие прописано системой. Студенты Вирджинского технологического университета оказались во внештатной ситуации. Все знания, которые они получили в своей жизни, оказались в момент смертельной опасности бесполезными. Так для чего нужны знания, если они не в состоянии спасти жизнь человека, пусть в сложной, но всё же не в безвыходной ситуации? И стоит ли так полагаться на эти знания? Или есть ещё что-то, что способно дать шанс на жизнь вопреки тому, чему нас учили? Студенты видели вооружённого убийцу, и инстинкт самосохранения заставлял их совершать действия. Человек проявляет себя через действия. А действия студентов можно охарактеризовать тремя словами  «прочь от опасности»! Никто не научил студентов, что бой можно принять, что можно драться, что можно одержать победу, что убежать от боя - не значит выжить.

***

 

Веды, как я их понимаю сам и описываю (насколько их вообще можно описать), не являются записанными или даже переданными устно взглядами наших предков на окружающий мир. Веды это не закон и не правила, а непосредственное восприятие окружающего мира. Знания, правила и, следовательно, литература, обряды, молитвы и так далее являются лишь жалким подобием вед. А письменных источников славянским ведам вообще найти невозможно! Веды не являются знаниями, веды это мудрость! Их нельзя передать, им нельзя научить, их можно почувствовать. Веды записанные перестают быть ведами! Научиться ведать через книгу нельзя! Подтолкнуть можно, то есть указать, что ведать возможно и дать направление. Ведание может прийти только изнутри, это осмысленный выбор каждого отдельного человека.

Допустим, что ты, читатель,  попал в прекрасное место, вокруг лес, рядом речка, живописный водопад, но ты один, а так хочется поделиться увиденным. Ты знал, что будет красиво, взял с  собой фотоаппарат и фотографировал, фотографировал, стараясь ничего не упустить.  И вот ты вновь дома, показываешь съёмки друзьям и близким, а они не чувствуют то, что чувствовал ты, когда находился на том месте! Ты пытаешься дополнить фотографии словами, но того восторга, что испытывал ты, передать им не можешь! Да! Красиво! Но чувства... не те!

***

 

Я живу на Земле, на которой тысячелетиями жили Русы. Но кто сейчас скажет, кто есть истинный Рус, Русин, Русский? Я часто слышу от людей, что должна быть национальная идея возрождения. Я же в ответ задаю вопрос, а что возрождать? Если под словом возрождение подразумевается слепое копирование тех нравов и обычаев, что были на Руси в дохристианский период, реставрация пантеона богов, которых наш народ славил, то такое возрождение ничего, кроме ухмылки мировых властителей не вызовет.

Если это возрождение будет базироваться на старинных летописях, сказаниях, на любых обрывках дошедших до нас знаний, то это тупиковый путь, так как знания не приводят к развитию, а влекут за собой зависимость. Если это возрождение будет происходить в рамках закона (государственного уклада), то такое возрождение породит лишь очередные системы. Не возрождение убережёт нас от гибели, а полное перерождение!  Основная цель человечества - счастье для каждого. Счастье – «счас» - «сейчас» и «есть», то есть жить текущим моментом, непосредственно воспринимать окружающий мир, ведать! Взрослея, человек  проходит все ступени становления, и проходит их с участием систем: роддом, ясли, сад, а далее ещё лучше - школа, институт, армия, производство, офисы. Каждый по-своему попадает в зависимость от системы. А СМИ? Как они обрабатывают наше сознание, вы хорошо знаете...

 

Для счастья мир менять не стоит, можно поменяться самому. Конечно, когда изменишься ты сам, тогда и мир вокруг тебя другим станет!

Есть счастливые люди, невзирая ни на что! И я знаком с такими, общаюсь с ними. Мир для них прекрасен! Они живут! Так чем они отличаются от других? Казалось бы, мир, в котором мы живём, один! Но так ли это...?

* * *

Возможно, некоторые наблюдательные читатели обнаружат в моих книгах некоторые противоречия между высказываниями и действиями людей одной ведической культуры. Эти противоречия смущали и меня, но потом я понял, что иначе и быть не может. Статичное, логическое знание – мертво. Шаблонные веды, описывающие мир – обман. Каждый человек вправе лично для себя описать или даже создать мир. И этот мир будет очень сильно отличаться от мира его единомышленников. Чаще бывает, что люди принимают мир уже описанный и созданный за них. Вот тогда приходят зависимость и смерть.

 

НАЧАЛО

Май 1990 года. Московская весна. Город медленно пробуждается от спячки. Звуки приближающегося лета, выводят горожан из зимнего оцепенения. Начинается пора дач и отпусков. У меня на носу сессия. На работе полно заказов. Я погружён по уши в круговерть неотложных дел. Работа, учёба,  изматывающая дорога в переполненном метро и автобусах.

Практически нет свободного времени. Я меньше всего ожидаю, что мне придётся вновь встретиться с Добрыней. Армия осталась далеко в прошлом и является в воспоминаниях другим миром.

Как-то я возвращался из института домой, было уже темно. Подходя к своему подъезду, заметил мужчину, сидящего на лавочке. Он смотрел на меня неподвижным взглядом. Лицо было каменным. Я невольно остановился, мы долго смотрели друг на друга. Я не узнавал его, но отвести взгляд и уйти не мог. Человек поднялся, подошёл ко мне на расстоянии вытянутой руки, пристально взглянул в глаза, затем развернулся и ушёл.

Когда оцепенение с меня спало, я огляделся вокруг, никого не было. Мне надо было прийти в себя. Я сел на лавочку, где только что сидел мужчина. Этот человек явно не был плодом моего воображения и не был пьян. Но кто он? Я не стал себя терзать мыслями и, вдохнув поглубже вечерний воздух полной грудью, поднялся в квартиру. Через пару дней так же возвращаясь домой, на том же месте я вновь увидел этого же человека. Наши взгляды вновь встретились, но на этот раз я узнал его:

- Добрыня, ты ли это?!

- Глянь-ка, узнал!

Я не поверил своим глазам. А когда понял, что да, это Добрыня, обнял друга.

- Вот не думал, что снова увидимся! Что же ты в первый раз ушёл?

- Так ты не узнал меня!

- Ну и что? Напомнил бы!

- Нельзя!

- Как это так нельзя?

- Ты меня всё равно не узнал бы!

- Ладно! Пойдём ко мне!

- Нет! Извини, подниматься я не стану. Вижу, здесь у вас хороший лес есть, - Добрыня указал на Измайловский лесопарк, - пойдём, прогуляемся?

- Так ночь на дворе! Какие прогулки?

- Мне надо кое-что тебе сообщить, - он повернулся в сторону леса и пошёл в его направлении.

Добрыня изменился очень сильно: осанка, жесты, движения, походка, одежда  говорили о том, что передо мной профессор, никак не меньше. От того солдата, которым я его помнил, почти ничего не осталось, не удивительно, что вначале я его не узнал.

Мы молча дошли до леса и  пошли вглубь прочь от городских огней. Я ждал, когда он начнёт разговор. Когда темнота деревьев поглотила нас, Добрыня произнёс:

- Три дня тебе на сборы, мы летим на Алтай!

- Добрыня, сегодня не первое апреля, ты чего-то перепутал. Но шутка хорошая, - я действительно подумал, что Добрыня шутит.

- Мне нужен твой паспорт, чтобы купить билеты.

- Но постой, - я уже испугался, - у меня же работа, учёба, не могу всё так бросить и уехать с тобой на Алтай.

- Не можешь?

- Конечно же, нет!

- Тогда прощай, - Добрыня развернулся и отправился обратно, из леса, к городским огням.

- Постой! Нельзя же так!

- У тебя на раздумье путь до твоего дома.

Я был ошарашен. Чем ближе мы подходили к дому, тем судорожнее работала моя мысль. Почти всё, чего добился в жизни это хорошая работа, поступление в институт, я должен отбросить и следовать за Добрыней и ради чего? Он явно не хотел говорить зачем и на сколько времени мы отправляемся на Алтай. В конце концов, логика отступила от перегрузки разума, и я сказал:

- Хорошо! Сейчас спущу паспорт, подожди.

Я сбегал в квартиру на третий этаж, взял документ, спустился. Добрыня сидел на скамейке.

- Ты хоть скажи, зачем мы туда полетим?

- Много знать будешь – умрёшь быстро! Готовься к отъезду, завтра я тебе сообщу рейс самолёта и дату отлёта.

Он записал мой номер телефона и направился к автобусной остановке.

* * *

Встретились мы в метро. Было раннее утро. Пока я добирался до места встречи, вспомнил, что забыл взять с собой соль, хотя Добрыня говорил о ней, и я даже записал, но по невнимательности оставил стоять пачку соли на столе. Магазины ещё не работали, и я подумал, что можно купить соль в Барнауле.

Самолёт улетал с аэропорта «Домодедово» и до него мы решили доехать на электричке.

Мы встретились с Добрыней в вестибюле на выходе из метро «Павелецкая» радиальная. Вместе с ним мы представляли довольно контрастное зрелище: я выглядел заправским туристом с рюкзаком и походной одежде, Добрыня был одет в безупречно сшитый костюм, а в руках он держал дорогой дипломат. Глядя на него, мне с трудом верилось, что это я с ним служил в одной части, так до неузнаваемости поменялся человек. Я его даже стал слегка сторониться.

Мы купили билеты на электричку и заняли места в вагоне.

- Добрыня, а я соль забыл.

- А… Это плохо. Еда не солёная будет. Невкусно, - он явно смеялся надо мной, но с очень невозмутимым видом.

- Нет, я серьёзно…Будет где-нибудь возможность её купить?

- Да ты голову солью не забивай. Если такая возможность будет, купим, а не будет, что ж, тоже неплохо, рюкзаки легче нести станет.

- Так я к солёной пище привык.

- Вот и хорошо, есть возможность отвыкнуть.

Я понял, что остались мы без соли.

- Чем ты сейчас занимаешься? – поинтересовался я, решив оживить наш разговор.

- Математическим моделированием.

- Впечатляет!

Он прекрасно понимал, что высказанное им для меня было пустым звуком. Впрочем, мне было всё равно.

Добрыня молчал, мне же вытаскивать из него слова уже  не хотелось. Я вспоминал урок вест, они учили: возник вопрос, не задавай его сразу, попытайся сам найти ответ. Если у человека есть, что сказать тебе, то он скажет сам, не торопи события! Добрыне было, что мне сказать, я чувствовал это, но понимал, что всему своё время. Поэтому молчал и я. У меня появилась возможность вспомнить службу в армии и наши с Добрыней беседы. Добрыня стал сейчас совсем другой, неприступный. Он словно отгородился от меня крепостью.

Четыре часа лёта на ТУ-134 и мы в Барнауле. Самолёт до Усть-Коксы отправляется только утром, надо было как-то скоротать время. Мы поели в столовой аэропорта. Помня о том, что есть вероятность остаться без соли, я высыпал всё содержимое солонки в кулёк свёрнутый из газеты и тщательно спрятал его в кармашек рюкзака.

- Покемарим немного, - предложил Добрыня.

Мы нашли пару свободных кресел и расположились в них.

Добрыня заснул сразу. Для меня аэропорт в Барнауле оказался непригодным для сна. Как только я стал недвижим, а я только так умею спать, то сразу на меня село с десяток комаров. Пришлось из рюкзака достать куртку и укутаться ею, но комары всё же находили уязвимые места и жалили через носки, через небольшие отверстия в одежде, мало того они ещё и жужжали.

Разность московского и барнаульского времени составляет четыре часа. Ещё и по этой причине заснуть я не мог. Так в борьбе с кровососами провёл я ночь.

Проснувшийся Добрыня чувствовал себя бодрым и весёлым. Взглянув на меня, он участливо поинтересовался:

- Что ты такой вымотанный?

- Комары - гады спать не давали!

- Напрасно ты их так ругаешь. Я вот спал, мне они не мешали.

- Так у тебя, наверное, кровь невкусная.

- Нет, я с ними просто договорился!

- О чём с ними можно договориться? Они же насекомые!

- А ты попробуй! Я вот, например, предложил им, что не стану их убивать, а они взамен меня лечат.

- Что?

- Лечат!

- То есть, как лечат?

 

- Комары могут лечить только укусами. Если у меня есть какие-нибудь нарушения, то ищут необходимые для лечения точки и сосут оттуда кровь. Они воздействуют как физически, так и химически, впрыскивая в кровь свои ферменты. Если меня лечить не надо, то они и вовсе не садятся на мою кожу.

- Так тебя только комары лечат?...

- Не только. И оводы, и слепни, и стрекозы, и бабочки…

- Постой, постой! Оводы и слепни я понял, они очень больно кусаются, наверное, и лечат очень эффективно, - усмехнулся я, - а вот бабочки, насколько я знаю, не кусаются, у них жала нет!

- У комаров тоже зубов нет. Каждое насекомое лечащий врач в своей области. Осы, шершни, пчёлы лечат от серьёзных заболеваний. Оводы, слепни, муравьи от заболеваний полегче, комары проводят профилактическое лечение, либо помогают от лёгких недугов. Бабочки, стрекозы, божьи коровки и другие жуки пьют нектар со здорового тела. На больных людей они садятся редко. Наслаждаясь нектаром, они укрепляют иммунитет, тем самым - даря здоровье. Но это весьма условная спецификация, возможно, и бабочка от рака излечить сможет.

- Значит, я сегодня в ночи очень хорошо полечился?

- Напрасно ты так думаешь.

- Это почему?

- Сколько ты сегодня комаров убил?

- Много!

- И ты думаешь, что после этого они тебя лечить будут? Они, наоборот, в тебя сегодня всякую инфекцию заносили, мстя за своих погибших соратников! Чтобы ты поболел! И в следующий раз так не делал. Не каждого человека насекомые лечат. Я же тебе сказал, с ними договориться нужно. Сумеешь договориться, значит,  будут тебя лечить, а нет, ну сам понимаешь,  искусают!

Продолжилось наше путешествие на ЯК-40. Пару часов в воздухе, где я наслаждался из иллюминатора видом горного пейзажа. Мы совершили посадку в аэропорту Усть-Коксы. Хотя для меня, привыкшего к московским аэропортам, назвать это аэропортом можно с натяжкой. Весь аэропорт состоял из асфальтированного куска шоссе, большого сруба и ограждения.

- Нас кто-нибудь будет встречать? – поинтересовался я.

- Нет, сами доберёмся.

Мы вышли на трассу.

- Здесь автобусы ходят?

- Раз в сутки! Сегодняшний уже прошёл. Будем ловить попутку.

Через час мы уже сидели в кабине оранжевого КАМАЗа. А ещё через пару часов были в Тюнгуре.

На окраине села, Добрыня зашёл во двор, стоящий неподалеку от висячего моста через реку Катунь.

- Давай! Заходи, мы сюда ненадолго, вещи возьму, переоденусь и в горы.

- Постой Добрыня, а соль?

- В конце этой улицы есть магазин, если он работает, то может, купишь там соль.

Из избы вышла женщина лет сорока.

- Добра тебе странник, - сказала она Добрыне.

- Здравствуйте, - поздоровался я с хозяйкой.

- И тебе здоровья путник, - ответила она, - заходите!

- Спасибо, я за солью хочу успеть в магазин сбегать, - отказался я.

- Можешь не бежать. Магазин сегодня не работает, продавец в район уехал.

- Если у вас есть соль, может быть, вы нам дадите в дорогу?

От меня не ускользнул еле заметный жест сделанный Добрыней женщине. Видимо, исходя из этого жеста, хозяйка мне отказала:

- Нет у меня соли, я её не ем.

Мы зашли в избу через большие сени, которые были сбиты из некрашеных досок. Всё внутри избы было сделано грубо, никакой, пусть даже деревенской изысканности. Скудный свет проникал сквозь небольшие грязные оконца. Пол был сложен из массивных досок невероятной толщины. Как позднее мне сообщил Добрыня, что это и не доски вовсе, а распиленные поперёк надвое брёвна лиственницы. Меж двух комнат находилась огромная русская печь, обмазанная глиной, без следов какой либо побелки. По центру комнаты, куда я вошел, стоял добротно сколоченный стол, под ним находились, сколоченные в том же стиле, четыре табуретки.

- Присаживайся, - пригласила хозяйка меня к столу, а сама вышла из избы.

- Я быстро, - сказал Добрыня, и скрылся во второй комнате.

Минут через пять появилась хозяйка, неся в руках глиняный кувшин, обёрнутый белым полотенцем.

- Вот я вам молочка принесла, покушайте.

Она поставила кувшин на центр стола и достала с полки три кружки. Затем вновь вышла в сени, но тут же вернулась, держа льняной свёрток, который она положила на стол и бережно развернула. В избе сразу пахнуло свежевыпеченным хлебом.

Из комнаты вышел Добрыня. Он был одет в рабочий комбинезон строителя.

Рассевшись вокруг стола, каждый отломил мягкий ломоть хлеба. Ножа на столе не было. Предвидя мой вопрос, Добрыня сказал:

- Не любим мы еду ножами резать. Смотри, какой красивый, - Добрыня держал свой ломоть хлеба в руке и разглядывал его, - когда хлеб режется, то нарушается его структура. Нож режет по плоскости, а когда отламываешь, то ломается там, где должно ломаться.

Перекусив, мы попрощались с хозяйкой и отправились в сторону моста, ведущего через Катунь.

- У меня сложилось такое впечатление, будто в этом доме никто не живёт, а женщина здесь только для того, чтобы встретить тебя, - сказал я.

- Ты ошибаешься, в этой избе живут постоянно. Но для хозяев этого дома не нужна благоустроенность, им нужен кров. Практичный, крепкий, добротный дом! Им даже стол с табуретками не нужны, они для гостей стоят.

Идти по висячему мосту было необычно, он раскачивался от ветра, создавалось впечатление ненадёжности.

- Сегодня мы долго идти не будем, нам бы углубиться в тайгу, там и переночуем, - сказал Добрыня.

Для меня было странным то, что чем дальше мы уходили в лес, тем всё меньше становилось комаров.

Через два часа пути мы вышли на удобное место для стоянки. Разбив лагерь, мы развели костёр. С унынием я развернул газетный кулёк с солью, - раз придется есть пресную пищу, так хоть привыкать к этому постепенно.

ДОРОГА

Я проснулся. Вылез из палатки, было уже светло. Моросил дождь, и от этого мне было неуютно и противно. Надо было сходить по малой нужде. Я, накрывшись целлофаном, пошёл к выкорчеванному ветром дереву и зашёл за него. Но не успел я сделать своё дело, как увидел что-то белое, лежащее под корнями поваленного дерева. Это было чудо! Передо мной лежало два килограммовых целлофановых пакета соли «экстра»! Мы не могли найти соли на протяжении всей дороги от Москвы до последнего населённого пункта, где вчера были, а здесь вот тебе, пожалуйста! Кто бы мог подумать - в тайге, где нет не только магазинов,  человека  здесь редко встретишь.

Я схватил оба пакета и побежал к Добрыне показать удивительную находку.

- Горный Алтай удивительное место, - сказал Добрыня, - здесь сбываются мысли, материализуются желания. Видать, у тебя было очень сильное желание есть пищу солёной. Молодец, твоё желание сбылось. Я не хотел тебе помогать искать соль, пока мы не добрались сюда.

- Вот бы погоду ещё сделать солнечной, а то дождь как-то не радует. Неохота грязь месить, - посетовал я.

- Всё в твоих руках. Хочешь солнце? Сделай! Хотя дождливая погода здесь норма.

- И как это сделать? - не унимался я.

- Да с помощью волшебной палочки! Вон видишь ельник. Сруби себе ёлочку, сделай из неё посох, вкладывай в него свою живу и разгоняй по утрам облака. Всё просто! Не забудь объяснить ёлочке, зачем ты её рубишь, и извинись.

К изготовлению палочки-посоха я подошёл творчески, вкладывал душу, хотел сделать красивее.

- Вот моя волшебная палочка, - похвастался я перед Добрыней, ещё не веря в то, что у меня получится разгонять ею тучи.

- Посмотрим, какова она в действии.

- А как ей пользоваться? – в надежде на детальные инструкции, спросил я.

- Это ты меня спрашиваешь? Сам сделал, сам должен знать, как пользоваться.

Я взял палочку двумя руками и представил, как моя внутренняя сила передаётся ей. Когда я почувствовал это то, направил конец палочки в небо и стал им делать вращательные движения, при этом представлял, будто из палочки выходит луч, разгоняющий облака.

К обеду облака действительно рассеялись. Я же потом каждый день утром и вечером проделывал такой ритуал с палочкой. Что удивительно,  дождей действительно не было.

Добрыня шёл быстро, уверенно наступая на камни. Я еле поспевал за ним, отслеживая каждый его шаг, и, стараясь ступить туда же, куда ступает он. Когда мы остановились передохнуть, Добрыня сказал:

- Теперь ты будешь идти впереди!

- Но я не знаю дороги! - пытался возразить я.

- Вот поэтому и пойдёшь впереди. Постарайся найти верную дорогу, почувствуй её, но не головой, а ногами!

- Как это?

- Просто отключи голову! Поставь перед собой цель, и как бы забудь про неё. Ноги сами понесут тебя туда, куда нужно, только не мешай им! И держи внутренний ритм. Сейчас будут крупные камни, также мы будем пересекать небольшие притоки реки, твои ноги сами должны выбирать, куда ступать, все эти притоки можно пройти по камушкам, не замочив ноги. А если ошибёшься и пойдёшь не туда, то я же рядом - направлю на верный путь!

Мы вновь взвалили на себя рюкзаки и двинулись дальше, теперь я шёл впереди. Тропа редко где разветвлялась и я верно выбирал, куда сворачивать. А там, где тропа пропадала под глыбами камней, ноги несли меня туда, куда нужно, и я не мог себе объяснить, как такое получается.

Проходя через небольшой ручей, я увидел, как несколько бабочек своими хоботками пьют влагу с каменной крошки. Фотоаппарат у меня был под руками, я взвёл затвор, аккуратно, чтобы не распугать, приблизился к бабочкам, и сделал снимок. Затем вновь взвёл затвор и приблизил объектив настолько близко к бабочкам, что они полностью заняли собой смотровое окошко фотоаппарата. Я щёлкнул (уже в Москве, когда были напечатаны снимки, я заметил, что на первом снимке на  две бабочки было меньше, а на втором снимке все бабочки раскрыли свои крылышки, словно позировали перед фотоаппаратом).

Добрыня в это время молча сидел на сваленном дереве и ждал.

Мы вышли на берег бурной реки.

Добрыня снял рюкзак, разделся и сказал:

- Давай искупаемся, - направляясь к воде.

Переход был длинным, и мне было жарко. Я последовал примеру Добрыни. И даже опередил его, первым бросился в воду, о чём через мгновение пожалел. Меня мощным течением стало швырять об камни, я тщетно пытался выбраться на берег, меня крутило как щепку. Более того, вода была обжигающе ледяной. Я испытал шок от холода. Ошалелый, я не знал, что делать. Кое-как мне удалось подобраться к берегу, где течение было не такое бешеное, и вылез из воды на камни. Меня унесло течением метров на сто. Я пошёл назад. Навстречу бежал Добрыня.

- Что ж ты так в реку сиганул. Это тебе не Волга. Не ожидал от тебя такой прыти!

Я не мог прийти в себя от холода. Меня всего трясло.

- Давай бегом до вещей, согреешься.

Я рванул, что есть силы. Добежав, набросил на себя куртку и сел согреваться на камушек.

Подошёл Добрыня:

- Не так в горных реках купаются. Вот смотри, я тебе покажу.

Он вошёл в реку по колено, при этом, чтобы не унесло, держался за валуны, торчащие из воды и, нащупав камень под водой, ухватился за него двумя руками лёг животом вниз. Стремительное течение омывало его тело. Через десять секунд Добрыня распрямил руки и так же осторожно как входил, вышел из реки.

- Попробуй, - предложил он мне.

- Холодно! Чего-то не хочется, - я никак не мог отогреться.

- Холодно только вначале, пока не привыкнешь. Холодом можно лечиться. Холод закаляет. Не относись к холоду как ко злу. Почувствуй его всем телом и поймешь, холод тебе поможет. Мы с тобой будем купаться во всех водоемах, которые встретятся нам на пути, даже там, где лежит снег, и когда будем возвращаться, то здесь тебе вода покажется тёплой. Ну, давай же окунись ещё разочек, в первый раз не считается!

Я нехотя встал, сбросил с себя куртку подошёл к реке и зашёл в воду. Я всё делал так, как делал до меня Добрыня. Да вот только лёг в реку головой вниз по течению, и вода резко ударила мне в ноздри, попала в дыхательные пути, я чуть не захлебнулся. С такой речкой шутить было нельзя. Я повернулся и лег, как положено, головой вверх по течению. Вода меня туго обхватила ледяной хваткой. Было холодно, но я держался, пока уже стало невмоготу. Я выскочил с криком от холода. И дрожа, судорожно хватая куртку, стал одевать её на себя.

- Ну,… как водичка? - поинтересовался Добрыня.

- Ппппросто пппрелесть! - у меня зуб на зуб не попадал.

- Ничего, привыкнешь.

Мы прошли ещё около часа и остановились на благоустроенной стоянке на берегу реки, где был сколоченный из досок добротный стол.

Разобрав вещи, поставив палатки, мы приготовили себе кашу и сели есть.

К нашему пиршеству присоединилась очень странная муха. Всё её тело было копия шмеля, а голова мухи. Она ходила по столу и подбирала крошки, которые мы оставляли. Чувство брезгливости муха у меня не вызывала, а напротив, мне было приятно разделить с ней ужин, захотелось её даже погладить. Я протянул руку и указательным пальцем погладил её полосатый зад. На моё удивление, муха даже и не собиралась улетать, напротив, она замерла, словно наслаждаясь человеческой лаской.

- Это что? Мухи здесь такие непугливые, - спросил я.

- Мухи везде одинаковые. Вот если ты захотел бы её прихлопнуть, тогда она тут же улетела бы.

- Как она может знать: хочу я её прихлопнуть или хочу я её погладить? – не понял я.

- Всё очень просто. Вот у людей общение построено намного сложнее. Когда ты хочешь убить муху, то твои мысли излучают агрессивную энергию. Муха её в прямом смысле видит, агрессия муху пугает и она улетает. Ты пробовал прихлопнуть рукой назойливую муху, сидящую на тебе?

- Конечно, много раз!

- И как часто ты добивался своего?

- Редко! Мухи будто чувствуют, что я хочу их убить.

- А мухобойкой?

- Мухобойкой проще!

- Мухобойка не живая, она не излучает агрессию, а человек с его агрессивной энергией находится дальше, вне зоны чувствительности мухи. У мухи время идёт иначе, чем у человека, и реакция, и скорость у неё выше. Ей не надо много времени, чтобы почувствовать от приближающейся ладони угрозу и улететь.

Сейчас ты гладишь муху и твой палец излучает живу. Муха её тоже чувствует и питается ею. Многие насекомые, многие животные  любят человеческую живу. Если человек гармоничен и в нём много живы, то на него могут садиться бабочки и стрекозы, не доставляя при этом неудобства. Сегодня на ручье, когда ты фотографировал, бабочки не улетели, они чувствовали твою живу, они чувствовали твоё восхищение ими, они оставили это восхищение тебе на снимке в благодарность за твою живу.